Монстр

Кинг Стивен

– Это все?

– Нет, но остальное все перепутано. Потому что теперь папа другой.

– Да, - сказала Венди чуть ли не со вздохом. Спуск стал чуть более пологим и она осторожно переключила на третью передачу.

– Я не выдумываю, мам. Честное слово.

– Знаю, - с улыбкой откликнулась она.
– Это Тони тебе рассказал.

– Нет, - сказал он.
– Просто я знаю. Доктор не поверил в Тони, да?

– Забудь про доктора, - сказала Венди.
– Я верю в Тони.

Не знаю, кто или что он такое - то ли особая частичка

тебя самого, то ли приходит из... откуда-то извне, - но я в него верю, Дэнни. И если ты... он... думает, что нам следует уехать, мы уедем. Мы уедем вдвоем, а к папе вернемся весной.

Он посмотрел на неё с явственной надеждой.

– Куда уедем? В мотель?

– Милый, мотель нам не по карману. Придется пожить у моей мамы.

Надежда в лице Дэнни умерла.

– Я знаю...
– сказал он и замолчал.

– Что?

– Ничего, - пробормотал мальчик.

Она снова переключила передачу на вторую, подъем опять стал круче.

– Нет, док, пожалуйста, не говори так. Наверное, поговорить об этом нужно было давным-давно. Так что прошу тебя.

Что ты знаешь? Я не рассержусь. Нельзя сердиться, дело слишком важное. Говори со мной честно.

– Я знаю, как ты к ней относишься, - сказал Дэнни и вздохнул.

– Как?

– Плохо, - объявил Дэнни, а потом занятул нараспев, рифмуя, пугая Венди: - Гнусно - грустно - чтоб ей было пустоКак будто она вовсе не твоя мама. Как будто она хочет тебя съесть.
– Он испуганно взглянул на Венди. И потом, мне там не нравится. Она всегда думает, что справилась бы со мной лучше, чем ты, и как бы отобрать меня у тебя. Мам, я не хочу туда. Лучше уж жить в "Оверлуке", чем там.

Венди была потрясена. Неужели у них с матерью дела обстоят настолько плохо? О Господи, если так оно и есть, а малыш действительно может читать, что они думают друг о дружке... какой же это ад для него!

Она вдруг почувствовала себя голее голого, словно её застукали на чем-то непристойном.

– Ладно, - сказала она.
– Ладно, Дэнни.

– Ты на меня сердишься, - сказал он тоненьким голоском, готовый в любой момент расплакаться.

– Нет, честное слово. Я просто... ну... потрясена.

Они миновали указатель "САИДВИНДЕР 15 МИЛЬ" и Венди немного расслабилась. Отсюда дорога была лучше.

– Хочу задать тебе ещё один вопрос, Дэнни. И хочу, чтобы ты ответил мне так честно, как только можешь. Сделаешь?

– Да, мам, - почти прошептал он.

– Папа снова пьет?

– Нет, - сказал он и подавил слова, поднявшиеся к губам вслед за этим простым отрицанием: ещё нет.

Венди расслабилась ещё капельку. Она положила ладонь на обтянутую джинсами коленку Дэнни и сжала её.

– Папа очень старался, - мягко сказала она.
– Потому, что любит нас. А мы любим его, разве не так?

Он серьезно кивнул.

Она продолжала, будто для себя самой:

– Он не идеальный человек, но он старался... Дэнни, он так старался! Когда он... перестал... то словно в аду очутился.

И

все ещё идет по этому аду. Думаю, если бы не мы, он бы просто сдался. Я хочу поступить правильно. Но не знаю, как.

Надо уехать? Остаться? Все равно, как если б я выбирала из двух зол.

– Я знаю.

– Сделаешь для меня кое-что, док?

– Что?

– Постарайся заставить Тони придти. Прямо сейчас. Спроси его, в "Оверлуке" мы в безопасности?

– Я уже пробовал, - медленно произнес Дэнни.
– Сегодня утром.

– И что же?

– Он не пришел, - сказал Дэнни.
– Тони не пришел.

И вдруг разразился слезами.

– Дэнни, - встревоженно сказала она.
– Милый, не надо.

Пожалуйста.

Грузовичок вынесло за двойную желтую линию и, перепугавшись, Венди вернула его обратно.

– Не отвози меня к бабушке, - попросил Дэнни сквозь слезы. Пожалуйста, ма. Я не хочу туда, я хочу с папой...

– Ладно, - мягко сказала она.
– Ладно, так мы и сделаем.
– Венди вытащила из кармана рубашки в стиле "вестерн" гигиеническую салфетку и протянула Дэнни.
– Останемся.

И все будет отлично.

23. НА ДЕТСКОЙ ПЛОЩАДКЕ

Джек вышел на крыльцо и подтянул язычок молнии до самого подбородка, моргая на ярком свету. В левой руке он держал работающие от батареек садовые ножницы. Правой он вытащил из бокового кармана носовой платок, промокнул губы и сунул его обратно. Снег, сказали по радио. В это верилось с трудом, хоть видно было, как на далеком горизонте собираются тучи.

Перехватив ножницы другой рукой, Джек отправился по дорожке к искусно подстриженным кустам. "Работы немного, - подумал он, - чуть-чуть пройтись, и хватит". Несомненно, ночные холода остановили рост кустов. У кролика вроде бы немного заросли уши, да на двух лапах у собаки появились пушистые зеленые шпоры. Но львы и буйвол выглядели отлично.

Легкая стрижка - и дело в шляпе, а потом пусть выпадает снег.

Бетонная дорожка оборвалась внезапно, как трамплин.

Джек сошел с неё и прошагал мимо пересохшего бассейна к засыпанной гравием тропинке, которая вилась между садовыми скульптурами до самой детской площадки. Шагнув к кролику, он нажал кнопку ножниц. Они ожили с тихим гудением.

– Здорово, Братец Кролик, - сказал Джек.
– Как делишки нынче? Чуточку снимем с макушки и удалим лишнее с ушей?

Отлично. А скажи-ка, слышал ты анекдот про коммивояжера и старушку с пуделем?

Звук собственного голоса показался неестественным и глупым, и Джек замолчал. Ему пришло в голову, что звери-кусты не слишком его заботят. Резать и мучить старую добрую живую изгородь, чтобы сделать из неё нечто совершенно другое,

Джеку всегда казалось отчасти извращенным. Изгородь вдоль одного из вермонтских шоссе на крутом склоне превратили в рекламный щит, расхваливающий какой-то сорт мороженого.

Заставлять природу торговать вразнос мороженым совершенно неправильно. Нелепо.