Мопассан

МОПАССАН

БРАТ/КЛОУН/МУЖЧИНА-КОЗЕЛ/ОРЛЯ/ЛЮЦИФЕР

ГРАФИНЯ/ДАМА В СЕРОМ/ЖЕНЩИНА/МЕДСЕСТРА

ФЛОБЕР/ДОКТОР/ОТЕЦ/БОГ

ЖЕНА БРАТА/МАТЬ/ЖЕНЩИНА-КОЗА/АКТРИСА

Франция конца девятнадцатого столетия и другие места. Письменный стол со стулом, парковая скамья, деревянная колода, пустая деревянная рама от полноразмерного зеркала, пустое окно, достаточно большое, чтобы через него прошел человек, с карнизом снаружи, на который можно встать, стол, деревянные стулья, дверь в раме с маленьким окошком с решеткой. Декорация должна быть максимально простой. Все места действия представлены одновременно и каждое легко доступна из других мест. Картины плавно перетекают из одной в другую без пауз и затемнений, кроме как отмеченных драматургом. Все связано со всем остальным, и движение спектакля – его составная часть. Музыка – этюд Шопена № 6 в тональности ми-бемоль, опус 10.

(В темноте звучит этюд Шопена № 6 в тональности ми-бемоль, опус 10. Когда зажигается свет, актеры один за другим выходят на сцену, первым – МОПАССАН, садится на парковую скамью, за ним – БРАТ и ЖЕНА БРАТА, они садятся за стол, потом ГРАФИНЯ, которая прогуливается и, наконец, ФЛОБЕР, кормящий птичек. Когда все на своих местах, музыка смолкает. Поют птицы).

МОПАССАН. В детстве, когда приближалась гроза, старая нормандская крестьянка, моя няня, бегала по дому, закрывая все зеркала. Она бы хотела повернуть их к стене, но моя мать, которая очень ее любила, предложила этот компромисс. У нормандских крестьян считалось крайне опасным увидеть отражение молнии в зеркале. Не рекомендовали они и смотреть в зеркало при свете свечей: слишком велика была вероятность увидеть дьявола за спиной. А посмотрев в зеркало в комнате, где умер человек, ты увидел бы над плечом лицо покойника. (ФЛОБЕР заглядывает через плечо молодой ГРАФИНИ, объясняя ей, как правильно кормить птиц). Маленьким я смеялся над этой женщиной, но мой брат воспринимал ее более серьезно. (БРАТ встает). Мой брат умер в тридцать три года, как Христос. (БРАТ снимает пиджак). Однажды вечером, обедая с молодой женой, он вдруг поднялся из-за стола и принялся колоть дрова. (БРАТ берет топор и начинает колоть дрова на колоде. МОПАССАН встает и подходит к нему. Нервная молодая жена тоже рядом).

ЖЕНА БРАТА. Что ты делаешь?

БАРТ. Ты видишь, что я делаю. Колю дрова.

МОПАССАН. Почему ты колешь дрова, не закончив обедать?

БРАТ. Чтобы спасти мою жену и уничтожить лицо Другого.

МОПАССАН. Какого Другого? И от чего ты собираешься спасать свою жену?

ЖЕНА БРАТА. Милый, пожалуйста, вернись за стол. Все это очень глупо.

БРАТ (продолжая колоть дрова). Глупо? Я делаю это, чтобы спасти тебя, а ты называешь мое поведение глупостью?

ЖЕНА БРАТА. Спасти меня от чего? Что, по-твоему, мне угрожает?

БРАТ. Другой. Другой.

ЖЕНА БРАТА. О каком Другом ты говоришь? Кто этот Другой?

БРАТ. Доверься мне, любовь моя. Или эти деревяшки, или твоя голова.

МОПАССАН. Это не смешно. Ты расстраиваешь свою жену. Да что на тебя нашло?

ЖЕНА БРАТА. Такое с ним случается, время от времени, довольно давно.

МОПАССАН. Случается что? Внезапное желание колоть дрова?

ЖЕНА БРАТА. Разное. Я не говорила тебе, думая, что это пройдет, но, похоже, становится все только хуже. Вот он в полном здравии, а минутой позже охвачен яростью и швыряет часы в зеркала. Он уже разбил едва ли не все зеркала в доме. Я не знаю, что с ним делать.

МОПАССАН. Положи топор.

БРАТ. Не могу.

МОПАССАН (хватается за рукоятку). Дров у нас предостаточно. (БРАТ вырывает топор и вскидывает над головой, словно собирается ударить).

ЖЕНА БРАТА. Нет! Прекрати! Прекрати!

БРАТ (колеблется, потом осторожно кладет топор на колоду, садится рядом, начинает плакать). Я так устал. Это очень тяжелая работа, знаешь ли.

ЖЕНА БРАТА. Все хорошо. Не плачь.

БРАТ. Все нехорошо. Все очень нехорошо.

ЖЕНА ЮРАТА. Почему бы тебе не вернуться в дом? Мы сегодня ляжем в постель пораньше.

БРАТ. В постель. Да, ты этого хочешь, так? С радостью вцепишься в меня своими когтями, вонзишь в шею зубы. Шлюха! Демонесса!

(Хватает жену руками и начинает трясти).

ЖЕНА БРАТА. Нет! Отпусти меня! Отпусти!

МОПАССАН (оттаскивает от нее БРАТА). Прекрати! Что ты себе позволяешь?

БРАТ. Все нормально. Все хорошо. Я извиняюсь. Я очень извиняюсь. (Идет к жене. Она пятится). Правда, все хорошо. Это опять я. (Обнимает ее). Ты понимаешь, тогда был не я. Я бы никогда не причинил тебе вреда. Это был Другой. Он. Другой. Это был Другой.

МОПАССАН. Болезнь брата серьезно тревожит меня, но я никому ничего не рассказываю. Я ношу маску. Я – писатель Мопассан. Когда у меня проблемы, я иду к моему наставнику, Флоберу, величайшему из ныне живущих французских писателей. Он – близкий друг моей матери, и я продолжаю учиться у него.

ФЛОБЕР (поднимаясь из-за письменного стола). А вот и Ги де Мопассан, молодой порнограф.

МОПАССАН. Мне нравится, когда вы так меня называете, хотя на самом деле мои произведения совершенно невинные.

ФЛОБЕР. Они возмущают тех, кто возмущаясь, получает наслаждение. Их форма сексуального удовлетворения – выражать ужас от удовлетворения других. От тебя пахнет надушенной женщиной. Ты опять побывал в борделе?

МОПАССАН. Да, но меня всегда это угнетает.

ФЛОБЕР. Все звери испытывают подавленность после секса. Человек, который это написал, должно быть, занимался сексом со многими животными. Писательство лучше. Писательство – как яйцо священника: частично оно очень хорошее. Но талант, как отметил Шатобриан, это долгие часы терпения и тяжелой работы. Единственный принцип человека творческого – жертвовать все своим творениям. Для чего-то еще не остается ничего.

МОПАССАН. Ничего?

ФЛОБЕР. Возможно, не для тебя. Для меня – да. Но получаю я от этого не так, чтобы много. Что тебя тревожит?

МОПАССАН. Я последнее время я так странно себя чувствую. Мне не по себе в темноте, впервые с тех давних пор, когда я был ребенком. Вечером я запираю двери и кружу по кабинету. Книги успокаивают меня, некоторые даже написаны мною, но во мне нарастает уверенность, и ничего не могу с этим поделать, что писательство становится очень опасным занятием.

ФЛОБЕР. Так оно и есть, знаешь ли. Ты что-то пишешь, а потом это случается с тобой. Опять же, никогда не пытайся подстрелить кролика, когда справляешь малую нужду за копной сена.

МОПАССАН. У меня всегда поднимается настроение, когда я прихожу к вам, Густав.

ФЛОБЕР. И мне так приятно видеть тебя. В моем самом давнем воспоминании, знаешь ли, твоя мать и я забираемся к забранным решетками окнам анатомического театра, чтобы взглянуть на трупы. Каким она была милым ребенком. Я назвал свою попугаиху в ее честь. И когда она умерла, распорядился сделать чучело. Называй меня старым сентиментальным дураком, если хочешь, но я чувствовал, что не могу с ней расстаться. Чего ты такой мрачный? Наслаждайся жизнью, пока есть такая возможность. Скоро ты станешь таким же старым и уродливым, как я. И посмотри, как все у тебя хорошо. В Париже ты всеобщий любимец. Все читают твои рассказы. Ты пишешь так много, и так хорошо, что создается ощущение, что все это дается тебе без всяких усилий.