Мор мечей
Шрифт:
Говорил он очень спокойно и размеренно. Как с ребенком.
– Иди.
Ухнула сова. Тут же заухал Ланторн, и десяток воинов Большой Сосны бегом бросились за ним. Они двигались тихо, как хищники. Они ушли на север. Их безмолвие, краска на лицах и звериная жестокость пугали Ирину.
Слева Синтия влезала в кольчугу. Поверх кольчуги она затянула пояс с мечом и колчаном. Больше ничего не происходило. Ирина подумала даже, что это злая шутка. Повернулась к Анеасу.
Он исчез.
Она поискала глазами Синтию,
Ирина завертела головой.
Ничто не двигалось. Не пели птицы, не трещали белки. Воздух застыл. Ей стало страшно. Она сделала, как ей велели: залегла в палатку. У нее не было даже ножа. Но топор Смотрит на Облака висел на заплечном мешке баски. Ирина схватила его, и ей стало легче. Она видела костер и поблескивающие бока котлов.
За костром виднелась соседняя палатка, а слева были сложены дрова. Что-то привлекло ее внимание. Дрова искрились. Ирина отвела глаза и снова посмотрела на поленницу.
Она искрилась. А потом вдруг вспыхнула белым, как будто в нее попала молния.
И потемнела.
Ирина заморгала, но ничего не изменилось.
В небе заворчал гром. Совсем близко. В вышине клубились темные тучи. Воздух стал тяжелым и горячим, он нес в себе угрозу.
Где-то на севере раздался крик.
Ирина поняла, что кусает себя за руку, и страшно разозлилась.
Последовала еще одна вспышка, которую она почувствовала. Герметического таланта ей почти не досталось, но она умела ощущать энергию в воздухе. Примерно как запах рыбы на рынке.
Опять закричали. Или это были боевые кличи? Резкие, отчаянные, долгие. Как будто сотни голосов, и совсем близко.
Громкий треск.
И еще.
Она увидела боглинов раньше, чем услышала. Они остановились у костра, чтобы сожрать еду из котла. Боглины были тщедушные, темно-коричневые, с блестящими, будто намасленными, надкрыльями. После двух дней рядом с Креком они казались крошечными.
Ирина знала, что они не на ее стороне. Но даже в нескольких футах от чудовищ, способных ее съесть, она не знала, на какой стороне она сама.
Еще один крик.
Пение рога.
Сердце колотилось. Ирина лежала на боку, и тело казалось очень тяжелым. Если боглины подойдут ближе, они ее увидят. Вот бы у нее был кинжал. Кинжалом она владела хорошо. Знала, как быстро и аккуратно покончить с собой. Во дворце этому учили рано.
Она старалась дышать как можно тише.
Ближайший боглин перевернул котел, раззявил пасть и прошуршал что-то своим дружкам. Они застрекотали.
А потом ему в живот воткнулась стрела. Он пошатнулся, шагнул, выставив одну ногу вперед, и рухнул головой вниз, прямо в котел. Другой боглин заметил ее. Бросил сухарь, который держал в верхних лапах, вытащил длинный нож и зачирикал. Остальные боглины – до того Ирина видела только их ноги – обернулись. Один вскрикнул и упал.
У нее за спиной тоже стрекотали. Она слышала это сквозь стенку палатки.
На лагерь вдруг пала тьма. Пронесся порыв ветра, способный уронить шатер. Маленькие палатки устояли. Гром грянул совсем рядом.
Ирина встала. Она не собиралась умирать лежа. У нее был топор. Ее окружили со всех сторон. Наверное, боглины не умеют плавать?
Она бросилась вправо, в проход между палаткой и костром. И тут на лагерь обрушился дождь. Он походил на живое существо: он двигался быстро, как змея, был прямым, как башня, и деревья гнулись под его ударами. Несколько рухнуло с громким треском.
Мгновение назад стояла абсолютная тишина, но тут ее место занял звук. Жуткий шум дождя, грома, ветра и ужаса.
Ирина замахнулась, хотя ничего не видела. Во что-то она попала, продвинулась вперед. Что-то ударило ее, она почувствовала прикосновение лезвия и размахнулась снова. Молния ослепила ее. Слишком много вспышек.
Под ногами она почувствовала песок и пошла дальше, хотя идти было сложно. Она забыла, насколько холодна вода, но теперь это ее не пугало. Сделав несколько шагов, она прыгнула.
Ледяная вода чуть ее не убила.
Ирина поплыла. Прошла как будто целая ледяная вечность, и дождь мешал ей, молнии били реже, а гром стал тише. Она не бросила топор. Она держала его у головы и гребла, хотя холод сковывал ей руки и ноги. Ей хотелось выпустить топор из немеющих пальцев.
Она услышала звук рога. И снова. Что-то было не так. Она устала, очень устала. Она не могла больше плыть. Она развернулась в воде, и боль охватила левую ногу.
Она была ранена. Серьезно ранена.
Снова завыл рог.
Она плыла.
Плыла.
Становилось все холоднее, она знала, что теряет слишком много крови. Ей хватило времени испугаться. Того, что жило в воде и могло приплыть, учуяв эту кровь, людей, чудовищ и всего, что хотело ее убить. Но потом она решила, что не собирается умирать вот так. Во имя императорского пурпура!
Она сосредоточилась на движении. Напрягла всю волю. Гроза быстро уходила прочь. На западе зажигались звезды. Прямо над головой забрезжил оранжевый свет.
Отличный свет, чтобы умереть.
Но она не сдавалась. Она выбралась обратно на мелководье. Она никогда в жизни так не мерзла. До лагеря оказалось всего пятьдесят шагов. Крупные капли крови отмечали ее путь к озеру. Это было даже красиво.
Она отвернулась.
На ней была рубашка и подвязки. Она знала, что делать.
Она велела себе не думать о крови. Не давать себе засыпать – она знала, что это стало бы концом. Она никогда не была так близка к смерти, даже когда убивали ее горничных.