Мор, ученик Смерти
Шрифт:
— Извини.
— И не распускай нюни. Имеешь ли ты хоть какое-то представление о том, как тоскливо и скучно здесь жить?
— Наверное, нет, — признался Мор и добавил с искренним чувством:
— Я слышал о скуке, но никогда не имел возможности попробовать, что это такое.
— Это кошмарно.
— Если уж на то пошло, радость тоже вовсе не то, что из нее раздувают.
— Все что угодно лучше скуки. Снизу донесся стон, за которым последовал поток проклятий.
Изабель вгляделась в темноту.
— Очевидно, проклинающие мускулы я ему не повредила, —
Альберта они обнаружили привалившимся к подножию лестницы, бормочущим нечто нечленораздельное и держащимся за руку.
— И вовсе ни к чему поднимать такую суматоху, — отрезала Изабель. — Ты не ранен. Отец просто не допустит, чтобы случалось нечто вроде этого.
— Для чего вам понадобилось приходить сюда? — простонал он. — Я никому не хотел причинить вреда.
— Ты собирался спихнуть нас, — ответил Мор, пытаясь помочь ему подняться. — Я прочел это. Меня удивляет, что ты не прибег к магии.
Альберт сверкнул на него глазами.
— Ах, так ты и до этого докопался, да? — спокойно произнес он. — В таком случае желаю, чтобы эта информация принесла тебе массу пользы. Ты не имеешь никакого права совать свой нос в чужие дела.
С трудом поднявшись на ноги, он сбросил руку Мора и тяжело затопал обратно, мимо притихших полок.
— Что ты, обожди! — крикнул ему вдогонку Мор. — Мне нужна твоя помощь!
— Ну разумеется, — бросил через плечо Альберт. — Вполне резонно, не правда ли? Ты подумал, я, мол, пойду, исподтишка суну нос в частную жизнь человека, потом как бы невзначай уроню на него огромную книженцию, а после всего попрошу его помочь мне.
— Я только хотел выяснить, действительно ли ты — это ты, — объяснил Мор, который бежал вслед за Альбертом.
— Я — это я. Любой человек есть то, что он есть.
— Но если ты не поможешь мне, произойдет нечто ужасное! Есть одна принцесса, и она…
— Ужасные вещи происходят на каждом шагу, мой мальчик…
— …Мор…
— И никто не ждет от меня, что я в связи с этим стану что-то предпринимать.
— Но ты был самым великим! Альберт на мгновение замер, но не оглянулся.
— Был самым великим, в том-то и дело, что был. И не пытайся меня умаслить. Я не умасливаемый.
— Там кругом твои статуи и все такое, — сказал Мор, прилагая все усилия, чтобы не зевнуть.
— Тем большие они дураки, в таком случае.
Альберт достиг верхней ступени хранилищной лестницы. Его фигура четко вырисовывалась на фоне света.
— Ты хочешь сказать, что не станешь помогать? — упавшим голосом произнес Мор. — Несмотря даже на то, что можешь помочь?
— Дайте этому мальчику приз за догадливость, — пробурчал Альберт. — И ты напрасно полагаешь, что можно обращаться к лучшей части меня, скрытой под загрубевшей наружной оболочкой, потому что моя внутренняя часть тоже чертовски загрубевшая.
Они услышали, как он протопал по полу библиотеки так, как будто точил на половицы зуб, и с грохотом захлопнул за собой дверь.
— Да… — неуверенно протянул Мор.
— А ты чего ждал? —
— Просто мне казалось, что кто-то вроде него поможет, если я все хорошенько объясню— Мора совсем оставили силы. Тот бешеный прилив энергии, который толкал его всю ночь, испарился, как дым. В голову словно налили свинца. — Знаешь, он ведь был знаменитым волшебником…
— Это ничего не означает, волшебники совсем не обязательно милые и добрые люди. «Не вмешивайся в дела волшебников, потому что отказ часто обижает», — прочла я где-то. — Изабель придвинулась к Мору и внимательно посмотрела на него. Ее взгляд выразил озабоченность. — Ты выглядишь так, как будто тебя долго ели, но не доели и оставили на тарелке.
— …Мня все в порядке, — отозвался Мор, тяжело поднимаясь по ступенькам и вступая в полную скребущихся теней библиотеку.
— Нет, не в порядке. Тебе надо хорошенько выспаться, мой друг.
— …Мр… — пробормотал Мор. Он почувствовал, как Изабель положила его руку себе на плечо. Стены мягко двигались, даже звук его собственного голоса, казалось, доносится откуда-то издалека. Он смутно подумал, как хорошо было бы растянуться на доброй каменной плите и спать вечно.
Смерть скоро вернется, сказал он себе, чувствуя, как его безвольному телу помогают преодолевать коридоры. Ничего страшного, он расскажет все Смерти. Тот не такой уж старый тупица. Смерть поможет; надо лишь хорошо все объяснить. Тогда он сможет перестать беспокоиться и засн…
— И какую должность ты занимал раньше?
— ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ?
— Чем зарабатывал себе на жизнь? — осведомился молодой человек за конторкой. Фигура напротив него неловко заерзала.
— Я ВВОДИЛ ДУШИ В МИР ИНОЙ. БЫЛ ГРОБОМ ВСЯКОЙ НАДЕЖДЫ. БЫЛ ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ. БЫЛ УБИЙЦЕЙ, ПРОТИВ КОТОРОГО ЛЮБОЙ ЗАМОК БЕССИЛЕН.
— Так, это понятно, но владеешь ли ты какими-нибудь практическими навыками и умениями?
Смерть призадумался.
— ПОЛАГАЮ, ОПРЕДЕЛЕННЫЙ УРОВЕНЬ ЗНАКОМСТВА С СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫМИ ОРУДИЯМИ? — через некоторое время рискнул предложить он.
Молодой человек покачал головой с выражением, которое можно было расшифровать как «твердый отказ».
— НЕТ?
— Это город, господин… — он глянул вниз и вновь испытал ощущение легкой неловкости, какой-то смутной тревоги, которой не мог дать объяснение.
— …Господин… господин, у нас тут явная нехватка полей.
Он отложил ручку и улыбнулся улыбкой, предполагавшей, что он усвоил ее из книг.
Анк-Морпорк не был передовым городом, чтобы страдать от проблемы текучки кадров. Люди получали работу по наследству от отцов или благодаря какому-то врожденному таланту, который «пробивал себе дорогу». Или потому, что кто-то «замолвил за них словечко». Однако существовал спрос на слуг и лакеев, а в связи с начавшимся бурным ростом коммерческих районов города этот худой молодой человек — господин Лиона Хвиляга — стал первооткрывателем профессии инспектора по трудоустройству, которую в этот самый момент он находил весьма нелегкой.