Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 1
Шрифт:
Человеческая душа вечно стремится к Господу, к Свету, к Бесконечности. Особенно в своих горестях. Слова бессильны передать всю глубину трагедии. Мысли, плодящиеся в молчании и навечно уходящие в бесконечность и вечность, не имеют материального воплощения. Там, в этом бесконечном пространстве, мыслей больше, чем когда-либо изрекали человеческие уста. И они не нуждаются в человеческом сочувствии – скорее, в помощи свыше. В глубоком горе есть некое одиночество, избавить от коего способен один лишь Господь. В этом своем бесконечном одиночестве человеческое Сознание борется с великими бедами земной жизни, ища ответы на свои вопросы в великой Бесконечности, которая неизменно приводит его к Богу.
В нас есть много такого, о чем мы сами не имеем определенного представления. Пробудить это спящее сознание и тем самым направить его вверх, к Свету, –
Мы не способны осознать истинное значение ни единого из известных нам понятий до тех самых пор, пока не утратим то, что оно обозначает. Бесчисленные органы, мышцы и фибры нашего организма неизменно и постоянно выполняют свое предназначение внутри нас, в то время как мы совершенно не представляем себе значение каждого и каждой из них. Но стоит одному из наших органов выйти из строя или нам – не дай Бог – потерять его, как тут же мы понимаем, для чего он служил, насколько он был важен для наших покоя и счастья и насколько это невосполнимая утрата теперь. Нам не дано осознать все значение таких слов, как «собственность», «покой» и «здоровье», весь глубокий смысл с детства привычных понятий «родители», «дети», «любимые», «друзья», пока люди, которых мы привыкли так называть, не покидают нас, возможно, навсегда; пока на месте такого простого, такого материального, такого привычного человека не появляется темная и пугающая тень, которая есть ничто; и мы протягиваем к ней руки, которые никогда и ничего не нащупают, мы пытаемся проникнуть сквозь пугающую тьму отчаяния своим взором, но и этому не суждено быть. Но и в этой тьме мы не теряем тех, кого привыкли видеть рядом с собой и любить. Они становятся для нас еще реальнее, еще дороже. И все то хорошее, что мы творим, тоже не тускнеет и не теряется вдали, а совсем наоборот – становится еще ярче и реальнее, при этом навсегда оставаясь в бесконечной и вечной Реальности; так и настоящие любовь и дружба навечно запечатываются во всем своем блеске холодной каменной печатью смерти.
Смутное осознание присутствия великой тайны и величественной неизвестности преследует нас во всех простейших жизненных событиях. Величие и страх Господень преследуют нас во всех мелочах привычнейшего нашего земного быта. Грубый крестьянин откуда-нибудь из Апеннин, уснувший у подножия величественной колонны древнеримского храма, казалось бы, не видит и не слышит стада, которое он привык выгонять на луга в своих горах, – он лишь видит во сне его образ. Но даже сквозь полусмеженные веки он не может не услышать – пусть и в отдалении – могущественные хоралы и не узреть – пусть и смутно – сияющие золоченые арки Вышнего мира.
Так и душа, как бы ни была она погружена в заботы земной жизни, никогда не забывает о том, кто она такая, где ее место и что находится выше и вокруг нее. Арена ее действий в материальном мире может быть сколь угодно мала; пути, которыми она следует, – сколь угодно знакомыми и проторенными; материи, которыми она занимается, – сколь угодно избитыми и затасканными от постоянного использования. Так и бывает чаще всего, ибо именно в таких условиях нам и приходится чаще всего жить. Так мы и проживаем нашу маленькую жизнь; но Небеса остаются над нами, а Природа продолжает окружать нас и пребывать от нас в непосредственной близости; Вечность – впереди и позади нас; Солнце и звезды хранят молчание у нас над головами, но слышат и видят нас. Вечность – вокруг нас. Нас окружают бесконечно огромные пространства и безгранично могущественные силы. Пугающий свод тайны распростерся над нами, и сквозь него не способен проникнуть ни единый звук. Вечность вращается среди мириадов и мириадов звезд небесного свода на их недосягаемой для человеческого разума высоте, и ни разу ни единого слова не донеслось до нас из этих далеких и безмолвных пространств. Там, наверху, пребывает неизрекаемое Величие; и повсюду вокруг нас Оно распространяется в бесконечность; а внизу, под Ним, протекает ничтожная борьба за ничтожную жизнь, этот ничтожный бытовой конфликт, это подножие величественного понятия Времени.
Но именно от этого подножия во всепоглощающую Вечность возносятся все слова, все звуки музыки, отражающиеся от небосклона, волнение и поступь толпы, радостные клики и вопли смертельного ужаса; также и среди треволнений и шума видимой жизни из самых душевных глубин материального человека ввысь возносится молящий зов, вопиющий к помощи стон, невысказанная и не могущая быть высказанной мольба об Откровении, в своих стенаниях и практически бессловесных страданиях молящая о падении пугающего свода тайны, дабы заговорили звезды, молчаливо плывущие над пучиной человеческого бренного бытия, дабы обрели голос царящие над ним ужасные и пленительные высоты, дабы приблизились таинственные и скрытные небеса, дабы все они вместе сообщили нам то, что известно им одним о том, что мы любили и что утратили, кто мы есть и для чего, куда мы идем.
Над человеком склонился свод непостижимых чудес. И вокруг него, и внутри него – то, что наполняет все его существование неизрекаемыми величием и святостью. Частица святости и возвышенности была ниспослана Небесами в душу каждого живого существа. Нет на свете существа настолько низменного, чтобы и в нем не осталось хотя бы частицы святости; может быть, столь малой и столь несовместимой со всем остальным в его облике, что он тщательно скрывает ее от окружающих; той частицы святости в его душе, куда более нет доступа никому, в некоем потаенном сердечном убежище, где хранятся воспоминания его детства, образы его достойных родителей, воспоминания о чистой любви, эхо однажды сказанных ему от чистого и доброго сердца слов – эхо, которое никогда не умрет.
Жизнь – это не бренное, не мирское и не суетное существование. Все наши шаги сопровождаются шагами наших мыслей, которые значительно шире наших земных шагов, которые многие полагают воспоминаниями о нашем пред-существовании. Поэтому они вечно сопровождают нас, пока мы идем избитыми и утомительными путями земных странствий. То, что мы видим в этом мире, – это еще далеко не весь мир. Жизнь, которую мы проживаем на Земле, – это еще не вся жизнь. Незримое и извечное Присутствие никуда не девается, оно остается с нами – это ощущение чего-то несравненно более великого, нежели все, чем мы владеем, ощущение поиска чего-то благого за пределами, казалось бы, бескрайних пустот жизни, воззвание из глубин самого сердца к объяснению, воспоминания уже умерших, которые играют на самых тонких струнах этих величественных таинств.
Все мы обладаем способностью не только к обретению откровений свыше, но и способны ко многому другому в пределах того, что нам и так уже известно. Какая-либо нависающая опасность может способствовать развитию в нас способностей и сил, которые значительно превосходят нашу обычную природу; и Небеса зачастую посылают нам подобные испытания именно для того, чтобы эти способности и силы наконец проявились в нас. Вряд ли существует на свете семейство настолько самовлюбленных людей, которое, будь ему приказано избрать одного из своих членов – родителей и их детей – для принесения в жертву, стало бы выбирать: ибо каждый сделал бы шаг вперед со словами: «Убейте меня, но не заставляйте делать выбор». И разве действительно не каждый, освободясь от пелены сомнений и даже инстинкта самосохранения, возвысившись над ними, скажет, уподобляясь тем самым достойным отцу и сыну из истории Древнего Рима: «Да падет удар на мою голову!». Во всех нас есть много гораздо лучшего и более достойного, чем требует от нас этот мир и чем мы сами знаем; и только бы нам вовремя обнаружить в себе все это! И поэтому частью нашего извечного масонского труда является обнаружение этих черт Божественной силы и самоотверженности в самих себе, возрождение в самих себе казалось бы навечно утраченных жертвенности и великодушия, казалось бы навечно забытых воспоминаний о Господней милости и доброте к нам, и стремление положиться на них и позволить им управлять нашими поступками.
Надо всеми состояниями человека на этой Земле довлеет один неизменный и бесстрастный Закон. Всем судьбам, всем кажущимся случайными событиям, будь они плохи или хороши для нас, разум придает особенный характер. В действительности все они суть не то, чем они являются, а то, чем они кажутся тем, кто претерпевает их на своем жизненном пути. Царь может быть жадным, низким, падшим, рабом своих страстей, амбициозным, пугливым. А простой крестьянин может быть истинным нравственным Царем, господином своей судьбы, свободным и возвышенным существом, которое счастливее князя, достойнее земного монарха.