Мораль красивых девушек

Макколл Смит Александер

— Да, и еще одно, — добавила она. — Я не сказала вам, что на этой работе вы будете называться помощником управляющего «Быстрых моторов». Это не просто секретарская работа.

Мма Макутси подняла глаза и улыбнулась.

— Это очень хорошо, — сказала она. — Вы очень добры ко мне, мма.

— И вы будете получать больше денег, — пообещала мма Рамотсве, отбросив всякую осторожность. — Не намного, но больше. Вы сможете посылать немного больше вашим родственникам на севере, в Бобононге.

Мма Макутси явно воодушевилась этими перспективами, она с удвоенной

энергией выполняла последние дневные дела — перепечатывала письма, написанные мма Рамотсве от руки. Теперь помрачнела мма Рамотсве. Это все по вине доктора Лики, решила она. Если бы он не вмешался в их разговор, она была бы тверже. А так она не только снова повысила мма Макутси в должности, но, не посоветовавшись с мистером Дж. Л. Б. Матекони, пообещала ей прибавку к жалованию. Разумеется, придется все рассказать ему, но может быть, не сразу. Всегда найдется время сообщить неприятную новость, а эта новость еще может подождать. Мужчины время от времени перестают держать оборону, и искусство быть успешной женщиной и побивать мужчин в их собственной игре состоит в том, чтобы дождаться нужного момента. Когда этот момент настает, мужчиной очень легко манипулировать. Но надо выждать.

Глава вторая

Мальчик в ночи

Они расположились лагерем в дельте Окаванго, неподалеку от Мауна, под высокими деревьями мопане. К северу, на расстоянии менее полумили, тянулось озеро, голубая полоска в коричнево-зеленом буше. Здесь, в саванне, росла высокая и густая трава, здесь было где спрятаться зверям. Тот, кто хочет увидеть слона, должен быть очень внимательным, потому что обилие растительности мешает рассмотреть даже огромные серые фигуры, когда они медленно перемещаются, поедая подножный корм.

Лагерь из пяти или шести больших палаток, расположенных полукругом, принадлежал человеку, который был известен как рра Пула, мистер Дождь. Существовало поверье, которое часто подтверждалось, что его присутствие приносит долгожданный дождь. Рра Пула был рад, что это поверье укоренилось. Дождь был везением, поэтому, когда призывают — или празднуют — удачу, обычно кричат: «Пула! Пула! Пула!» У рра Пула были тонкие черты лица и задубевшая, веснушчатая кожа белого, прожившего всю жизнь под африканским солнцем. Все его веснушки слились в одну, и он сделался коричневатым, как лепешка в печи.

— Он постепенно становится как мы, — сказал один из охотников, сидевших вечером вокруг костра. — Однажды он проснется и будет тсвана, такого же цвета, как мы.

— Нельзя сделаться тсвана, всего-навсего сменив кожу, — возразил ему другой. — Тсвана и внутри тсвана. А зулус снаружи такой же, как мы, но внутри остается зулусом. Нельзя из зулуса сделать тсвана. Они разные.

Воцарилась тишина. Сидевшие у костра обдумывали это утверждение.

— Ты становишься тем, кто ты есть, благодаря многим вещам, — наконец сказал один из охотников. — Но самое главное — это материнская утроба. Именно там ты получаешь молоко, которое создает из тебя тсвана или зулуса. Молоко тсвана, ребенок тсвана. Молоко зулуса, ребенок зулус.

— В утробе не получаешь молока, — возразил кто-то из молодых охотников. — Это не так.

Старший охотник поглядел на него.

— Тогда чем ты питался в первые девять месяцев, мистер Умник, мистер Бакалавр наук? Не хочешь ли ты сказать, что ты питался материнской кровью? Ты это хочешь сказать?

Молодой охотник покачал головой.

— Не знаю точно, чем питаются в утробе, — сказал он. — Но молоком не питаешься, пока не появишься на свет. Я в этом уверен.

Старший охотник презрительно глянул на него.

— Ты ничего не знаешь. У тебя ведь нет детей? Что ты можешь знать об этом? Человек, у которого нет детей, рассуждает о детях, как будто у него их много. У меня пять детей. Пятеро.

Он поднял руку с растопыренными пальцами.

— Пять детей, — повторил он. — И все пятеро созданы материнским молоком.

Охотники замолчали. У другого костра, предпочтя стулья бревнам, сидели рра Пула и двое его клиентов. Время от времени до охотников доносились звуки их голосов, их неразборчивая речь, но сейчас было тихо. Вдруг рра Пула встал.

— Здесь кто-то есть, — сказал он. — Может быть, шакал. Иногда они подходят довольно близко к костру. Остальные звери держатся на расстоянии.

Клиент, мужчина средних лет в шляпе с широкими обвисшими полями, встал и вгляделся в темноту.

— А леопард может подойти так близко? — спросил он.

— Никогда, — ответил рра Пула. — Они очень пугливые создания.

Женщина, сидевшая на складном брезентовом стуле, резко повернула голову.

— Там определенно кто-то есть, — произнесла она. — Прислушайтесь.

Рра Пула поставил кружку, которую держал в руке, и крикнул своим охотникам.

— Саймон! Мотопи! Принесите кто-нибудь фонарь. Живо!

Младший охотник встал и быстрым шагом подошел к палатке со снаряжением. Направляясь к своему работодателю, чтобы отдать фонарь, он тоже услышал шум и включил мощный свет. Луч заскользил по темным зарослям, окружавшим лагерь. В прыгающем круге света замелькали очертания кустов и небольших деревьев, странно плоские, одномерные.

— А вдруг это его спугнет? — спросила женщина.

— Возможно, — согласился рра Пула. — Но ведь нам и не нужны неожиданности?

Луч света, описав круг, на мгновение поднялся, осветив листья тернового дерева. Затем спустился по его стволу, и тогда они его увидели.

— Это ребенок, — сказал человек в широкополой шляпе. — Ребенок? Здесь?

Ребенок стоял на четвереньках. Застигнутый лучом фонаря, он застыл в нерешительности, как животное в свете фар.

— Мотопи! — позвал рра Пула. — Возьми этого ребенка и принеси сюда.

Охотник с фонарем быстро шел по траве, не отводя луча от маленькой фигурки. Когда он дошел до ребенка, тот рванулся назад, в темноту, но что-то помешало ему, он споткнулся и упал. Охотник бросился к ребенку, уронив по дороге фонарь. Раздался звук, как будто фонарь упал на камень, и свет погас. Но охотник уже схватил ребенка и поднял повыше, а тот брыкался и извивался.