Моран дивий. Стезя

Осьмак Анна

– Мы рады тебе, дедушко. Проходи за стол, откушай с нами.

Отец с сыном тоже раскланялись - почтительно и с достоинством. И уселись лишь после того, как сердитый старичок прошлёпал к столу и взгромоздился на почётное место напротив хозяина.

Только теперь я с удивлением заметил, что на этом месте уже стояли столовые приборы. Его ждали? Почему же сели ужинать не дождавшись? Может, считали его явление возможным, но не обязательным? Впрочем, это, наверное, не важно.

– Здорово, здорово, моя черноброва, - буркнул дед.
– Дай боже, чтоб всё было гоже, и мир тому, кто в этом дому. Налей-ка мне, Милка, лапши. Не давиться же твоими

пирожками всухомятку.

Он мелко зажевал, прихлёбывая с ложки и бросая поверх неё сердитые взгляды в мою сторону.

– Что наша деваха - скоро что ли приезжает?
– осведомился он у меня.

– Завтра ждем, - поспешно ответила хозяйка.

– Плохо, - сказал дедок мне назидательно.
– Очень плохо, когда яська надолго уезжает, моры начинают беспокоиться.

– Дедушко!
– воскликнула тётя Мила.
– Ну что ты такое говоришь! У нас ведь гость - разве не видишь?

– Гость?!
– возопил неожиданно дед, потрясая ложкой.
– Ах, у вас гость, ядрит его за ногу! Вот оно что! Знал я, всегда знал и говорил, что нечего Тимошке в городе делать. Притащит оттуда какую-нибудь заразу! И вот те на: вчера слышу - уже тащит. Кого, думаю? Может, девку себе припёр из города с резиновыми сиськами? Может, идейками либеральными огрузился? Всё бы понял! Но нет! Припёр наш Тимошка в лукошке... Что? Погибель нашу! Вот что!

За столом повисло молчание. За лёгкими виноградными занавесками застрекотал первый сверчок. Дед гневно пыхтел. А мне хотелось провалиться сквозь землю. Я совершенно не понимал, чем мог вызвать неудовольствие этого странного человека и надеялся, что он просто маразматичный старик с мерзким характером, о чём присутствующие, конечно же, знают и не принимают всерьёз его безобразное выступление. Надеясь встретить поддержку, я покосился на Тима. Тот испуганно смотрел на отца.

– Ты не ошибаешься?
– спросил хозяин у деда.

– У жёнки своей спроси, - ухмыльнулся тот.
– Она, небось, уже и сама начала догадываться кого ей сынок привёз. А, Людмила свет Николавна?

Та опустила голову, внимательно разглядывая ползущую по столу букашку.

– Ладно, ладно, - неожиданно добродушно сказал дед и захихикал.
– Не кукситесь. От вас здесь мало что зависит. Пришла судьба - отворяй ворота. И не ерепеньтесь. А то побежишь от дыма, да в огонь попадёшь.

На коленях у деда восседал огромный Бадаринский кот, тот, который пробудил меня ночью от кошмарного сна: песочный жесткий мех с черными полосами и жёлтые как золото глаза.

Дед потянулся через стол к блюду с паслёновым пирогом, добыл себе кусок побольше и теперь смачно жевал его, подкрасив сиреневым белые усы. Периодически он протягивал пирог коту, который откусывал от него с большим удовольствием.

– Ну, вот что, - начал, наконец, отец Тима, припечатав свои слова ладонями об стол.
– Неправильно ты гостя встречаешь, дед. Разве...

Но договорить ему не дали. В проёме беседки нарисовался ещё один визитёр. Здоровый вислоусый мужик с коричневым лицом крестьянина и широкой, как у медведя, спиной. На вид и силой он обладал не меньшей.

– Добро вечерять, хозявы, - сказал он.
– Петрович, собирайся, ворота открыты.

– Тим, пойдёшь со мной, - бросил отец на ходу.

Я тоже было подорвался с мужиками, но тётя Мила меня задержала.

– Митенька, ты останься, - сказала она спокойно, но настойчиво, придерживая меня за локоть.
– Тебе ходить не надо.

– Может, помочь.., - мне было не просто не удобно, но казалось совершенно неприемлемым оставаться за столом со "стариками и женщинами", когда все мужчины, в том числе и мой друг, отправились заниматься какими-то очень интересными мужскими делами.

– Помог медведь барану, - закудахтал дед.
– Говорят тебе, не лезь пока, сопля.

Я разозлился, но промолчал. Не выяснять же отношения со старым маразматиком...

В растрёпанных чувствах я отправился в дом, решив подождать Тима в его комнате. Завалившись на диван с первой попавшейся под руку книжкой, я долго не мог сосредоточиться на чтении. Меня одолевала злость на придурковатого деда, на неизвестного мне дядьку, который увёл Тима, обломав нам тем самым намечавшийся классный вечер, на Тима, который сорвался куда-то по велению отца, не потрудившись не то чтобы взять меня с собой, но хотя бы просто подмигнуть в мою сторону.

Наконец, до меня стал доходить смысл строк, по которым я елозил взглядом не вдумываясь в содержание уже минут десять.

"...живут на обширной территории - от Волотовых гор на заходе солнца, за которыми, как известно, обитают лишь дикие племена, до земель сыновей Ведуса Многомудрого на восходе, чьи города богаты и благоденствуют, и чьи подчинённые земли многочисленны и послушны".

Я подивился странной жесткой бумаге желтовато-зелёного оттенка, архаичному шрифту и непривычному способу печати - текст был как будто не напечатан, а оттиснут, вроде гравюры. Хотя, может, я ошибаюсь. Сшитые между собой листы были вложены в старую, потёртую картонную обложку "Физика. 8 класс". Это меня насмешило. Чего это я её в запале с полки схватил? А если бы и правда начинка оказалась учебником физики? Лежал бы сейчас, кипя в своей ярости, читал бы закон Авогадро - под моё настроение и такое чтиво сошло бы за первый сорт.

"Сии поляне имеют весьма странный обычай. Не имея центральной власти, управляют своими городами собранием общества, а на защиту городского имущества и его жителей, для отправления судебной власти нанимают конеса с войском. Часто - из знаменитых конеских родов, обеспеченного родовой поддержкой и вспоможением семьи. Но бывает, небогатые городки вынуждены приглашать вольных наемников, некоторые из коих делами своими, и заслугами, и настойчивым стремлением могут основать новый конеский род..."

Что ещё за поляне? Какое-то славянское племя? Вроде похоже на слово из курса истории Древней Руси. Или нет? Что-то я таких обычаев не припомню... А вроде как и похоже. Эх, историю лучше надо было учить в школе. Да и в университете не помню, чтобы я учебник её краткого курса открывал.

"...Но сие случается редко, с личностями более чем выдающимися. Не каждый к этому и стремится, ибо служба конеская зело тяжела и неблагодарна. Положение их в городе весьма неустойчиво - ежели нанятое войско общество посчитает негодным, то конесу может быть указано на ворота. Имеются у полян конеские сильные и древние роды, которые держат власть в целых союзах городов долго и успешно, порой - на протяжении всей жизни. Ибо власть военная - сила, с которой трудно спорить мирянам. Но по наследству передать свою власть эти конесы не могут - за сим бдительно следит Воинский собор. Сия организация представляет собой съезд наиболее представительных и родовитых князей и наблюдает соблюдение традиций. Ибо усиление какого-либо из родов не будет ко благу для других. Ежели такой бунтарь в истории и случается, его самоуправство подавляется карательный походом Воинского собора"...