Моран дивий. Стезя

Осьмак Анна

– Я люблю утро, - сказала Леся, когда мы двинулись дальше. Мимолётное волшебство, подаренное нам, растаяло вместе с туманом и обычное летнее утро воцарилось в лесу.
– Утром радостно, как на заре жизни. Кажется, что всё только начинается. Ближе к полудню это чувство пропадает. А вечером - грустно. День закончился, как маленькая жизнь. Он умрёт и никогда больше не вернётся.

– Ну, ты даёшь!
– засмеялся я.
– В твоём возрасте - такие рассуждения. У тебя вообще сейчас в жизни - сплошное утро, и в обед, и на ужин.

– А мне, если вам интересно,

больше всего ночь нравится, - Тим зевнул.
– Особенно последняя была неплоха...

– Дурак!
– гневно воскликнула Леська, треснув его пустой корзинкой по спине.
– У вас, чурбанов бесчувственных, одно на уме!

Мы свернули с дорожки и побрели в разные стороны, глядя под ноги, но, стараясь, в то же время, не терять друг друга из виду. Время от времени я поднимал глаза, отыскивая мелькающую среди деревьев яркую панамку Леськи. И снова погружался в наидревнейшее человеческое занятие - поиск пропитания путём собирательства. Дело не особенно клеилось; пару груздей да три трухлявых дождевика трудно назвать хорошим уловом.

Через полчаса я неожиданно набрёл на мирно похрапывающего под уютным кустом Тима. Прислонившись спиной к теплому шершавому вязу, я достал сигареты. Курить не хотелось. Я повертел пачку в руках, совсем было решив последовать примеру друга, поскольку вернулся сегодня ночью не намного раньше него, но передумал. С того места, где остановился, я разглядел под почти до земли свисающими ветками ракит чуть заметную малохоженную тропку, уводящую в заросли. Если уж искать грибы, то там, - решил я. Не каждый заметит эту тропинку, грибники по ней толпами явно не ходят.

Я нырнул под ветки и сразу же увидел грибы. Они торчали вдоль тропинки как пуговицы, всё дальше заманивая меня в густую сосновую чащу. Сосновую? Я оглядел головокружительную высоту деревьев, непролазный бурелом на земле и присвистнул. Ни фига себе, чудеса природы! Откуда здесь, в степной балке, такой лес? Вместо вязника и лоха?

По мере моего продвижения лес становился всё темнее и тише, всё сумрачнее, тропу покрывала мягкая хвоя.

За поворотом изогнувшейся тропинки стояла девушка. Солнечные лучи, падающие на её фигурку сквозь тёмные ветви сосен, как-то странно преломляли картинку, мешая рассмотреть.

Я резко вскинулся от грибной поляны, когда заметил её. Мне показалось? Домотканый синий сарафан, рубаха из некрашенного холста, онучи и лапти?..

От резкого движения в голове зазвенело, а перед глазами заплясали черные мушки. ..Или черное длинное платье и червоный плащ, колеблемый неведомым ветром в абсолютной тишине мрачного леса?

Я несколько раз сморгнул, потряс головой и поднял глаза.

Девушка стояла в нескольких шагах от меня. На ней были джинсы, майка и кроссовки. Длинная светлая коса перекинута через плечо. Она просто стояла и рассматривала меня, не собираясь, видимо, нарушать молчания, которое меня, признаюсь, уже начинало несколько смущать.

– Утро доброе, - сказал я неожиданно севшим голосом. Прокашлялся. Вышло как-то жалко.

– И тебе подобру.

Молчание.

– Вот, - снова попытался я завести разговор, чувствуя себя всё более неловко, - с грибами сегодня повезло. Здесь очень удачное место. Вы тоже собираете?
– спросил, глядя на её пустые руки и чувствуя себя клиническим идиотом.

– Собираю, - странная девушка подошла ко мне вплотную.
– Только не грибы, - прошелестела она.

Её голубые глаза были настолько светлыми, словно выцветшими, что казались белёсыми. Где-то я это уже видел?

– Ну, что ж, удачи, - сказал я, отступая от неё на шаг.
– Пойду, мне пора.

Я развернулся и зашагал назад по тропинке.

– Приятно было познакомиться!
– махнул рукой не оборачиваясь.

– Подожди!
– позвала девушка, когда я уже отошёл на несколько шагов. Пришлось обернуться. Она быстро догнала меня, подошла, слегка запыхавшись, и улыбнулась. Улыбка удивительно украсила её лицо, я подумал, что она очень хороша собой.

– Я пасла бабушкину козу в займище, а она убежала в лес. Вот ищу. Поможешь?

Она жеманно потупила свои выцветшие глазки.

– Я знаю кто ты, - произнёс я, внутренне ужасаясь тому, что собираюсь произнести. Эта девушка сейчас высмеет меня, решит, что встретила придурка. А может, я смогу ещё перевести всё в шутку, когда отступит вдруг свалившийся на меня маразматический морок? И мы, весело смеясь, отправимся на поиски козы. А там, чем чёрт не шутит...

– Ты мора.

Она больше не улыбалась. Глаза, цвета чуть подкрашенного лёгкой тенью снега, были холодны. И равнодушны. Выбившиеся из косы лёгкие пряди шевелились вокруг лица. Она протянула руку и схватила меня за локоть холодными и цепкими пальцами.

– Ты такой молодец, мальчик, - прошипела она и приблизила ко мне лицо, ставшее вдруг более резко очерченным, утратившим юношескую свежесть и округлость.
– И сам пришёл... Как ты преодолел границу Морана? Ты не страж. И не охотник.

Я вздрогнул, когда понял, что она принюхивается ко мне.

– Что же ты молчишь, мальчик? Или ты сам не ведаешь кто ты? Очень странно... От тебя пахнет и человеком, и лесом...

– Что это значит?

Она перестала меня обнюхивать и уставилась мне в глаза.

– Это может кое-что значить. Кое-что.., - она снова оскалилась, продемонстрировав мне свои крепкие зубы.
– Может значить одну очень интересную штуку...

– Ты мне скажешь?

– Скажешь? Ты хочешь, чтобы я тебе вот так просто сказала? Такую важную вещь, которая так много может принести бедной море? Или ты забыл с кем разговариваешь? Или сам хочешь расплатиться? Я приму твою плату.

– Я не торгую с морами.

– Конечно, не торгуешь. Люди так несправедливы, так скупы. Но больше всего им не нравится, что мору не обманешь, и долг рано или поздно придется отдавать. Никто не хочет торговать с морами. Но всё равно все с ними торгуют. Не все, правда, об этом знают. Зачем лишний раз расстраивать вас, глупышей. Вы так много всего желаете, и так не любите за свои желания платить...