Морбакка
Шрифт:
“Никак нет, Ваше величество, — ответит поручик Лагерлёф, ведь он будет сидеть в королевском экипаже, спиною к вознице, — белая постройка это не церковь, это мой скотный двор”.
Тут король с удивлением посмотрит на поручика, а потом скажет:
“Черт побери, Эрик Густав, какой же ты молодец, что выстроил себе этакий скотный двор”.
Разместить короля со всею свитой в маленьком одноэтажном морбаккском доме — вообще-то задача неразрешимая. Однако поручик неоднократно заводил речь о том, что возведет еще один этаж, поэтому они уговорились, что, как только этаж построят, принять короля будет легче легкого.
Хотя все равно станет тесновато. Поручику и г-же
Ужас до чего забавно — в кроличьих клетках. Девчушки были в полном восторге.
Потом они придумывали, что король скажет о саде.
Ну, он наверняка будет удивлен, что так далеко от столицы, в сельской глуши, имеется самый настоящий английский сад.
Коли он скажет что-нибудь по этому поводу, поручик немедля пошлет нарочного к старику-садовнику с радостной вестью, что король похвалил его садовые дорожки и цветочные клумбы.
Ну а перед отъездом из Морбакки король преподнесет г-же Лагерлёф золотую брошь, мамзель Ловисе — золотой браслет, а старой экономке — большую серебряную булавку для шали.
Но прежде чем сесть в экипаж и продолжить путь, король пожмет поручику руку и скажет: “Честь тебе и хвала, Эрик Густав Лагерлёф! Ты владеешь лишь малою частицей моей державы, но, как я вижу, хозяйничаешь с умом”.
Этим словам поручик будет радоваться до конца своих дней.
И поручик, и дети получали от этаких мечтаний искреннее удовольствие.
Все-таки, наверное, жаль, что королевский визит не мог состояться, ведь, что ни говори, сперва надо было надстроить этаж.
И представьте себе, в самом конце 1860-х поручик впрямь решил, что все прочее уже сделано, пора обновить жилой дом. Приедет король, нет ли, а в старом одноэтажном доме времен пастора Веннервика жилось весьма тесновато, так что не грех и второй этаж соорудить.
Нельзя сказать, что старый дом не претерпел совершенно никаких перемен. Еще лет восемь — десять назад поручик пробил окна побольше, вместо прежних, низеньких, с мелкими переплетами. Еще он сложил новые изразцовые печи, оклеил обоями гостиную и залу и заменил старое крыльцо большой просторной верандой.
Но теперь предстояли куда большие перемены. Всю крышу разберут, поставят более прочные стропильные фермы, а дощатые стены нарастят вверх.
За год до снятия крыши поручик нанял сведущих в строительстве заезжих мастеровых, и они изготовили новые стропильные фермы, чтобы затем как можно быстрее осуществить кровельные работы.
Едва только все было готово, пришла весть о кончине тестя.
Большое горе и тяжелый удар. Поручик сразу почувствовал, что лишился лучшей своей опоры. Впредь ему придется рассчитывать только на себя. И все долги, какие набрал, платить из собственного наследства. Сыновья подрастали, скоро придет время отправить их в Упсалу. Поэтому он почел за благо отложить перестройку в Морбакке на год-другой.
Но обычно до отложенного руки так и не доходят. Строительству все время что-нибудь да мешало. То поручик чуть не целый год хворал, то пришлось помогать одному из шурьев, прежде богатому, а теперь нуждавшемуся в ежегодном вспомоществовании. Пока поручик трудился в своей усадьбе, наводил там порядок, минули годы, а он толком и не заметил. Ему уже сравнялось пятьдесят, и былая дерзкая предприимчивость, пожалуй, поостыла.
Но от перестройки морбаккского дома он отказался не с легким сердцем. Ведь именно это стало бы венцом его трудов. Всю жизнь он мечтал возвести в своей любимой родной усадьбе настоящий господский дом.
Большие штабеля
Дочки-то ужас как радовались, когда плотники начали рубить эти стропила, причем радовались не только по причине королевского визита. Ведь куда важнее было, что появится салон для танцев и что дом будет двухэтажный, такой же внушительный и красивый, как Гордшё фабриканта Вальрота и Херрестад инженера Нурена.
Они огорчались, что работы из года в год откладываются, и как-то раз одна из них, собравшись с духом, спросила у отца, когда же начнут ставить новые стропила.
— Теперь уж, наверно, никогда, дитя мое, — сказал он, и лицо его дернулось, а голос дрогнул, будто от слез. Однако он поспешил взять себя в руки и шутливо добавил: — Но это не имеет значения. В Норвегию строят железную дорогу. И скоро королю не понадобится просить ночлега ни в Морбакке, ни в другом каком вермландском имении.
Будни и праздники
Послеобеденный сон
Поручик Лагерлёф придерживался твердого убеждения, что, дабы сохранить здоровье и силы на протяжении всей жизни и стать полезными и дельными людьми, детям прежде всего необходимо выработать привычку спать днем.
С этой целью он каждый день, пообедав, брал двух младших с собой в усадебную контору, находившуюся в небольшой пристройке по правую сторону двора.
Помещение было довольно большое и выглядело еще точь-в-точь как во времена давних пасторов, когда там располагалась их приемная. На торцевой стене, прямо против двери, находилось окно, а под ним стояли длинный диван черной кожи да продолговатый столик. У северной стены — кровать, потом черное кожаное кресло, а дальше большой черный письменный стол и высокая шифоньерка. По южной стене опять же стояли кровать и кресло, обитое черной кожей. Но дальше — изразцовая печь, а за нею на стене висели три охотничьих ружья, несколько ягдташей из тюленьей шкуры, большой седельный пистолет и несколько пороховниц. Еще там висели скрещенные рапира и сломанная сабля, а посередине в окружении оружия — лосиные рога.
На восточной торцевой стене, по бокам входной двери, располагались два шкафа — вделанный в стену платяной и книжный. На полу платяного шкафа поручик держал свой красивый денежный сундучок с хитроумным замком и крепкой оковкой, тот самый, что принадлежал полковому писарю и чуток обгорел с одного угла, потому что однажды воры да прощелыги пытались его спалить. В книжном шкафу поручик Лагерлёф хранил большие конторские книги, там же стояли школьные учебники двух поколений. Множество годовых комплектов “Европейского литературного журнала” теснились подле Гомера, Цицерона и Тита Ливия. Сюда были сосланы и истории Петра Великого и Фридриха II, поскольку переплеты у них были картонные, простенькие, серые, а также произведения Вильгельма фон Брауна, [15] правда, не за переплеты, а по другим причинам. На полу там лежал землемерный инструмент тех времен, когда поручик Лагерлёф служил в ведомстве генерального размежевания земли, а кроме того, ящики с удочками, переметами и многими другими вещами.
15
Вильгельм фон Браун (1813–1860) — шведский военный, автор эротических и сатирических стихов, в свое время весьма популярный.