Morbus Dei. Инферно
Шрифт:
– Все хорошо, просто… плохой сон, – ответила Элизабет и вздрогнула – так глухо прозвучал ее голос.
Она поднялась, и у нее закружилась голова. Но девушка, не подав виду, стряхнула снег с одеяла и подошла к костру.
Скудный завтрак состоял из хлеба и мяса. Элизабет смогла протолкнуть в себя лишь несколько кусочков.
Фон Фрайзинг встал.
– Надо идти. Вы готовы?
Иоганн и Элизабет кивнули.
Базилиус, как всегда, промолчал.
На пути из ущелья Элизабет то и дело хваталась за шею. Боль почти утихла, но не ушла совсем, а дремала где-то глубоко внутри.
Ей следовало рассказать Иоганну, но что потом? Что он мог сделать? Что с ней теперь будет?
«Господи, помоги мне и не оставь меня», – взмолилась она беззвучно.
Когда впереди показался выход из ущелья и солнечные лучи пробились сквозь облака, Элизабет подняла ворот плаща и плотнее закутала лицо платком.
XII
Когда они добрались до Инсбрука, солнце стояло уже высоко, и небо прояснилось. При виде города у Элизабет перехватило дыхание. До сих пор она не видела ничего, кроме своей деревни и гор. Заснеженный город раскинулся вдоль реки, покрытой ледяными глыбами. Над рекой нависали мосты, которые служили подступами к мощным стенам, а за ними виднелись колокольни и крыши каменных домов. С севера над городом вздымалась горная цепь, а на юге между утесами лежала долина. Монастырь за городскими стенами придавал этому зрелищу некую завершенность.
– Так… красиво… – Элизабет говорила как завороженная.
Фон Фрайзинг кивнул.
– Красиво, но опасно. Мой монастырь расположен в городе, а стены охраняются. Вам придется дождаться меня где-нибудь в предместье. Я раздобуду одежду и припасы, это займет пару-тройку часов.
– Мы пока погреемся в трактире, – сказал Иоганн.
– Их тоже сторожат. Кругом война, и они всюду ищут шпионов и… дезертиров. – Монах посмотрел на Листа.
– Только не в том трактире, о котором я толкую, – ответил тот и показал на дома к северу от реки.
Дорога, покрытая наледью, взбиралась по правому склону долины. Иоганн вел за собой Элизабет и радовался, что они наконец-то добрались до города. Хотя из ущелья они поднялись еще два дня назад и без особых трудностей, путь по долине Иннталь через метровые сугробы отнял последние силы.
Но холод и снег давали одно неоспоримое преимущество: на дорогах почти никого не было. За все время им встретились лишь несколько торговцев и бродяг. Без солдат, конечно, тоже не обошлось, но от них вовремя удалось скрыться.
Иоганн заметил, что Элизабет еле держится на ногах. Она вдруг поскользнулась на льду, и он едва успел ее подхватить.
– Осталось еще немного. Справишься?
Девушка кивнула.
– Просто устала, мы так долго шли…
Иоганн тревожился за нее. Элизабет переменилась с тех пор, как умер ее дедушка. Лишь бы она не заболела – как бы ужасно это ни звучало, но у них не было на это времени. Лист по-прежнему был в бегах, а без бумаг они представляли собой дичь – как для властей, так и для вербовщиков, которым всегда требовались люди на полях сражений.
– Почти пришли. Там ты сможешь отдохнуть.
Эта часть города называлась Анбругген, и состояла она из покосившихся деревянных домов, богадельни и церкви. Иоганн слышал также, что этот квартал называли «помойным», а их жителей насмешливо прозвали «навозниками». Здесь селились бедные люди, кому не нашлось места внутри городских стен. Горожане и солдаты без крайней нужды сюда не совались.
Если вначале зрелище крупного города показалось Элизабет величественным, то бедность и грязь этих улиц производили тягостное впечатление. Между ветхими домами тянулись узкие улочки без брусчатки, покрытые замерзшей грязью и нечистотами, всюду попадались кучи отбросов, и, несмотря на холод, по вонючим проулкам пробегали тощие куры и свиньи.
Людей почти не было видно, а те немногие, которые им попадались, одетые в рванье, тупо смотрели себе под ноги. Жизнь особо не баловала обитателей этих улиц, но и тянулась не слишком долго – едва ли кто-то доживал до четвертого десятка.
– Что нам здесь нужно? – спросила измученная Элизабет.
– Места безопаснее здесь не найти. И кроме того, – Иоганн остановился перед большим домом с толстыми оштукатуренными стенами и маленькими окнами, – здесь многим есть что скрывать. Так что никто не болтает.
Элизабет подняла голову. Над входом висели громадные оленьи рога – неизвестно, были они призваны привлекать народ или наводить страх. Дверь была вся в насечках. Лист постучал.
Они подождали немного. Потом одно из окон резко распахнулось, и наружу высунулся растрепанный, уже немолодой мужчина. Он посмотрел на Иоганна и Элизабет.
– Мы закрыты, – проворчал он. – Приходите завтра!
– А усталого кузнеца с Изельталь впустить не хочешь? – спросил Лист.
Мужчина вздрогнул, потом взглянул на них внимательнее. Окно с грохотом захлопнулось. Элизабет вопросительно посмотрела на Иоганна.
– Изельталь?
Через мгновение дверь распахнулась. Перед ними стоял мужчина с широким безобразным шрамом поперек лица. Он уставился на Иоганна… и неожиданно хлопнул его по плечу.
– Иоганн Лист! Вот уж кого не чаял…
– Здравствуй, Людвиг, – осклабился Иоганн.
В проулке послышались шаги. Мужчина отступил в сторону.
– Заходите. Тут и у стен есть уши.
Они вошли в харчевню. Света не хватало, но Элизабет отметила, что в зале на удивление чисто. На утоптанном полу не было ни соринки, столы и скамьи аккуратно расставлены. Внутри было душно, пахло табаком и шнапсом.
Людвиг подвел их к столу рядом с камином.
– Здесь теплее. Садитесь, я принесу что-нибудь поесть и выпить. Вам это явно не помешает.
Он скрылся за дверью.
Изможденная, Элизабет опустилась на стул.
– Кто это, Иоганн? И почему Изельталь? Ты ведь не оттуда.
– Зато Людвиг оттуда, – ответил Иоганн. – У него был двор в местечке под названием Шлайтен. Однажды, уже в бегах, я спрятался в его сарае. Он обнаружил меня, но, вместо того чтобы сдать солдатам или прикончить, дал мне поесть. Несколько дней я помогал ему по хозяйству, а потом явились мародеры. Тогда-то он и заработал этот шрам на лице.