Море Дирака
Шрифт:
Михаил задумался.
— Вообще, — нерешительно начал он, — это философская проблема. Мы считаем, что одинаковы все атомы одного элемента. Но… Это зависит от уровня наших знаний. Вчера они были совершенно одинаковы, сегодня мы уже знаем, что существуют изотопы, а завтра между атомами одного и того же элемента окажется меньше сходства, чем у людей одной национальности. Очевидно, неравномерность, неидентичность всех природных явлений тоже своеобразный закон. Кривая распределения по свойствам…
Михаил
12
Спустившись во время перерыва в буфет, Михаил обнаружил на доске приказов свою фамилию. На узкой полоске папиросной бумаги было напечатано:
«За самовольный уход с работы 18, 21 и 27 февраля с.г. младшему научному сотруднику лаборатории теории вакуума Подольскому М.С. объявить выговор. Основание — докладная записка зам.зав.лабораторией И.Ф.Пафнюкова».
Под этим стоял лиловый штамп «Верно» и подпись начальника канцелярии.
Недоуменно шевеля губами, Михаил два раза прочел приказ, но так ничего и не понял. Он не мог вспомнить, что именно делал 18, 21 и 27 февраля, но самовольный уход с работы?.. Нет, здесь явно была какая-то ошибка.
Он оглянулся и, увидев, что у доски собралось несколько человек, боком проскользнул к лестнице. Поднявшись бегом на второй этаж, с независимым видом пронесся по коридору в тщетной надежде не встретить никого из знакомых.
Впереди открылась дверь, на которой был прибит знак радиационной опасности, вышла девушка в белом халате. В руках у нее были колба Вюрца и еще какие-то склянки. Пока она закрывала дверь ногой, Михаил попытался прошмыгнуть мимо. Он мучительно не хотел отвечать на сочувственные вопросы и выслушивать равнодушные утешения. Тем более что он действительно не понимал, что происходит.
— Миша!
Он обернулся и, проклиная в душе Гюляру вместе с ее колбами, подошел к девушке.
— Как же ты это, Миша? — Она покачала головой, нахмурив сросшиеся у переносицы брови.
— Что — как?
— Это тебе Иван удружил? Он может… Но ты-то, ты! Разве можно быть таким неосторожным! И главное — накануне переаттестации.
«Ах, вот оно в чем дело! Скоро переаттестация… Да, ничего не скажешь, Иван Фомич дело знает! Удар нанесен удивительно метко. А я-то, дурак, думал, что он обо мне забыл».
— Прости,
И он опять понесся по коридору. Но на повороте неожиданно носом к носу столкнулся с Мильчем.
— Привет, старик! Как житуха? Ты не очень спешишь? Тогда погоди минутку. Расскажу тебе, как я вчера великолепно блеснул на мизере. Взял прикуп при трех дырках — и неудачно. Четыре черви — чистяк. Буби — семь, девять, валет. Пики — восемь, десять. И три трефонки — семь, валет, король. Ты бы что снес?
— Не знаю…
— Снес я… десятку и валета! А?
— Класс!.. Ты мне не определишь критический ток при сверхпроводимости?
— Раз плюнуть. Когда?
— Я тебе звякну. У тебя ведь шестьдесят семь? А сейчас — бегу.
Михаил действительно побежал и скрылся за поворотом. Остановившись у приемной директора, он взялся за ручку двери, отдышался и уже спокойно вошел.
— Здравствуйте, Розалия Борисовна, — обратился он к секретарю. Алексей Александрович у себя?
— Он сейчас не принимает. У него секретарь партбюро… Как же это вы оскандалились, Подольский?
— Я, собственно, за этим и пришел… Никогда я не уходил с работы самовольно, Розалия Борисовна. Если куда и уезжал в рабочее время, то отмечался в книге.
Розалия Борисовна раскрыла книгу с голубой линованной бумагой, в которой сотрудники фиксировали связанные с работой отлучки.
— Здесь записано, что восемнадцатого, двадцать первого и двадцать седьмого вы уезжали в электромеханические мастерские. Так?
— Но я действительно ездил в мастерские! Там это могут подтвердить!
— Не в этом дело. Иван Фомич сказал, что запретил вам посещение мастерских.
— Когда? У нас и разговора-то об этом не было!
— Он же перевел вас на другую тематику. А вы, вместо того чтобы выполнять порученное вам дело, ездите зачем-то в мастерские.
— Да, Розалия Борисовна. Вместо того чтобы чертить какие-то таблицы, я работал над экспериментом, который был задуман Евгением Осиповичем. Думаю, что это важнее, и вкатывать мне выговор…
— Это приказ директора, и обсуждайте его с директором.
— Вот я и пришел поговорить с директором.
— Он сейчас занят.
— А когда он освободится?
— Не знаю.
— Вы мне не позвоните в лабораторию, когда он сможет меня принять?
— Если каждому, кто хочет попасть к директору, я буду звонить, то, знаете ли, у меня и рук не хватит.
«При чем тут руки?» — подумал Михаил и молча вышел из приемной.
Впервые в жизни он чувствовал себя таким безвыходно одиноким. С каким-то безнадежным равнодушием поднялся он в лабораторию и взялся за привычную работу.