Море и берег
Шрифт:
Я продолжал фонарным столбом торчать над телом спящего старпома, не решаясь предпринять решительных действий. Завтрашняя утренняя встреча с валенсийскими купцами дамокловым мечом повисла над моей головой. Мне срочно требовался дельный совет и реальная помощь по решению денежного вопроса. Матросы, в тот момент по палубе проходившие мимо, с искренним сожалением на меня посматривали, они не знали сути моей проблемы, но, видимо, хорошо понимали, что мне нужно было пообщаться с этим пьяным трупом и в этом глубоко мне сочувствовали. А для меня другого выхода из этого положения не было. Как ни крути хвостом, мне, видимо, все-таки придется будить старпома и, постараться вежливо, не выводя его из себя, переговорить с ним о том, как решить этот денежный вопрос.
В конце концов, терять мне было совершенно нечего, я нагнулся и, кончиками пальцев, едва коснувшись плеча Борга, слегка его потряс за это плечо. Но столь вежливое обращение с старпомовским плечом ничего в ответ не принесло. Спящему буйволу, в образе человека, такая легкая встряска за плечо была подобна ласковому и одобряющему похлопыванию по крупу самого этого буйвола.
В этот сложный исторический момент установления контакта с пьяным старпомом мимо по своим служебным делам пробегал герцог Якоб Форенкульт. При виде меня, склонившегося над пьяным трупом старпома Борга, герцог притормозил, удивленно посмотрев на меня. Через долю мгновения удивление в его глазах сменилось пониманием всей этой ситуации и Форенкульт решил помочь своему капитану. Ничего не говоря и не спрашивая, Якоб подхватил валявшееся неподалеку на палубе матерчатое ведро, одним махом зачерпнул забортной водицы, а затем это ведерко с океанской водой он выплеснул на голову моего старшего помощника. Герцог Форенкульт настолько быстро совершил этот героико-подлый проступок, что я не успел его остановить, когда перед мной возникло разъяренное лицо заспанного и мокрого старпома Борга.
Если судить по его глазам, то столь неделикатным образом разбуженный старпом в своей ярости был готов разорвать меня на куски. В тот момент его глаза были красными, как у быка в корриде, в них ничего, кроме желания прикончить меня, не выражалось. Но к этому времени главного виновника происшествия герцога Форенкульта, который решил старпома Борга закалить океанской водой, и след давно простыл. Пока я пытался осмыслить, куда это смог убежать наш корабельный герцог, старпом Борг, увидев меня перед собой, сумел-таки восстановить ясность разума, притушить свой гнев и заставить свой головной мозг соображать в положенном режиме.
Продолжая внимательно всматриваться в мое лицо, старпом Борг на своем лице выдавил некое подобие узнавания. У него даже хватило внутренних сил на то, чтобы, смирив гнев на милость, разлепить свои губы и из них сложить некое подобие улыбки. Правда, если внимательно присмотреться к этой улыбке старпома, то она более походила на волчий оскал.
Разумеется, в доску пьяный старпом Борг не сразу схватил сути наших денежных проблем. Я повторял и повторял ему о том, что завтра на бирему придут валенсийские купцы, что мы с ними подпишем договор на капитальный ремонт биремы и что нам нужно им выплатить задаток в тридцать три тысячи флоринов. Ко всем моим словам старпом отнесся с абсолютным пофигизмом, полагая, что, если у тебя возникла проблема, то, причем здесь он, ты и решай свою проблему! Хочешь судового доктора назначить командиром подразделения морской пехоты, ну и назначай!
Но Борг, не смотря на то, что все еще находился под крепким шафе, долго пытался разобраться в сути проблемы с судовыми документами, договором на капитальный ремонт 'Весенней Ласточки' и наших первых выплат по договору. Старпом явно оказался не в состоянии сложить вместе разные суммы денег, когда я ему говорил о первой процентной выплате по ремонту биремы и второй сумме выплат по возвращению судовых документов.
– Хорошо, - наконец-то, произнес старпом Борг, после моей десятой или тринадцатой попытки ему разъяснить суть денежных проблем, стоявшей перед нами, - Письмо-патент на Якоба Форенкульта я напишу, а ты подписывай, если хочешь. Но я никак не пойму, а в чем суть проблемы с договором, судовыми документами и деньгами?
Я сделал новую попытку, не вдаваясь в мелкие детали, подробно ему рассказать ему о встрече с местными купцами, о прошедших с ними переговорах..., но первый помощник Борг не дал мне далее и слова молвить, он прервал мои объяснения и, посмотрев в лицо тяжелым и осоловевшим взглядом, просто сказал:
– Скар, хватит повторять эту белиберду, мне не нужны твои подробности. У меня и так сильно болит голова после вчерашнего выпивона с приятелями, а тут еще ты и твои долгие и непонятные разглагольствования.
Старпом Борг вежливо прервал мою мыслеречь.
– Какая у тебя может быть проблема с деньгами? Произнес бы себе магическое заклинание и наколдовал... , ой, извини, Скар, это все моя больная и глупая голова, не наколдовал, а наворожил бы себе столько денег, сколько тебе нужно. Слушай, Скар, отстань от меня и займись своими делами, дай лучше простому и усталому человеку отоспаться.
С этими словами старпом Борг, словно подрубленный дубок, рухнул спиной на палубу и через секунду уже снова сладко похрапывал. Похоже, у этого человека никогда не было проблем?!
А у меня они, как были, так и остались. Я стоял над телом снова заснувшего старпома Борга, совершенно не понимая, почему мой старпом так легко относится к нашим серьезнейшим финансовым проблемам?
Несмотря на то, что полночь только приближалась, некоторые матросы 'Весенней Ласточки' только начали отходить от дневного сна и по одному ли по двое стали выбираться на палубу биремы, чтобы подышать свежим воздухом, перекурить и по душам поболтать с приятелями. На палубе послышались приглушенные голоса, стали видны огоньки трубок и самокруток, а иногда возникали взрывы негромкого хохота молодых парней, который вспыхивал, когда они делились с своими приятелями рассказами о похождениях на берегу. Перекурив и переговорив с приятелями, эти матросы сами принялись наводить порядок на палубе биремы, собирая и выбрасывая за борт накопившейся корабельный хлам и мусор, а также поврежденные снасти. Матросов на борту биремы осталось совсем мало, но они работали споро и вскоре палуба биремы стали выглядеть гораздо чище и опрятнее. Только сильно поврежденные мачты и рваные паруса напоминали о нашем недавнем бое с безумным магом.
Я еще немного побродил по верхней палубе, присматриваясь к тому, кто и как из матросов работает. Вопросами организации работы палубных матросов должен был заниматься мой старпом Борг, но он из-за своего пьянства потерял честь и совесть. Сейчас вместо того, чтобы руководить и работать вместе со своими матросами, бесстыдно спал на верхней палубе биремы, мешая им ее убирать и приводить в порядок. Я же не решил, не вмешиваться в чужие старпомовские дела, а заняться делом, еще раз обдумать ситуацию, обыскать бывший закуток каюту шкипера, может быть там еще завалились какие-либо корабельные деньги.
– Ты не подскажешь мне, где прежний шкипер биремы хранил документы и бумаги и где находится денежная касса биремы?
– Обратился я с вопросом к одному из работавшему шваброй матросу.
Тот, ни слова не говоря в ответ, отставил в сторону швабру и жестом руки пригласил меня следовать за ним. Помещение, которое занимал шкипер, в котором хранил судовую кассу и судовые документы, находилось на нижней палубе. Оно располагалось в дальнем от входа углу, который был матерчатой ширмой отгорожен от остального помещения нижней палубы.