Море согласия
Шрифт:
— Откройте, Апполон Федорович! — послышался, голос Басаргина.
— Кого там... — недовольно отозвался Остолопов и от крыл дверь. — Чего в такую рань?.— спросил он, подставляя вошедшему кресло...
— Я к вам с величайшей просьбой, лейтенант, — быстро выговорил Басаргин. — Просьба от всех нас.
— Ну, ну, говорите, — насупясь сказал Остолопов, чувствуя, что просьба у него необычная.
— Приехали из Тифлиса офицеры... Начальство экспедиции. С утра хотят смотреть корабли. Снимайтесь с якоря сейчас же и уходите к острову Сара. Услугу вашу не забудем...
— Н-да, дела,— ничего не обещающим голосом произнес Остолопоз.— Ловко вы меня с этой мукой... Чуяло сердце...
— Бог с тобой! — Басаргин всплеснул руками.— Вы-то причем! Отвечать, если что, будет начальник астраханского порта... Мучица-то его. Отдайте всю купцу Багирову... ОН приплывает следом...
Остолопов нехотя стал одеваться.
На улице рассветало. Моряки прошли двор и вскоре «оказались у ворот порта. Охрана пропустила их беспрепятственно. Спустившись к причалу, они поднялись на шкоут. Остолопов велел вахтенному объявить аврал.
Он вошел в свою каюту, пропуская вперед Басаргина.
Было слышно, как загудела палуба от топота. Сквозь стенки каюты доносились голоса пробудившейся команды. Покрикивал боцман, щедро перемежая приказания матерщиной.
— Нас подождете на острове, — сказал Басаргин, за-жигая спичку и поднося ее к свече. В каюту только-только начинало заглядывать утро и еще ничего не было видно... Остолопов дунул на спичку, сказал:
— Потушите. Идемте на шканцы...
Выстроившаяся в два ряда команда, встретила своего капитана сопением и позевотой. Остолопов поздоровался с моряками, коротко бросил:
— Через час снимаемся... Марсовые, к вантам!
Матросский строй мигом расчленился и рассыпался. Моряки полезли, как муравьи, по вант-трапам. Остолопов взглянул на мачты и спустился на Причал за Басаргиным...
— Ждать вашего отплытия не стану, — сказал Басаргин. — Ни к чему навлекать подозрение. С богом .. — Он повернулся и зашагал к воротам. Остолопов цвиркнул слюну сквозь зубы и опять поднялся на палубу:
— Пошел по марсам!
— Пошел по реям! — вновь сердито прокричал он через некоторое время.
Быстро наступающее летнее утро обнажило ползающих над палубой матросов. Они лихорадочно разбирали паруса. Белые полотнища разворачивались, издавая громкий шелест. Казалось, какое-то сказочное существо расправляет крылья, собираясь взлететь...
На восходе солнца шкоут снялся с якоря и пошел по синей глади залива, взяв курс на юг.
Офицеры штаба приехали в Баку вечером. Останови-лись в Троицком пехотном полку. Фуры поставили на полковом дворе, денщиков отослали ночевать в казарму. Сами заночевали у плац-майора в гостиной. Утром пришел командир корвета, пригласил прибывших господ на корабль.
Моряки встретили их с радушием.
Басаргин ввел офицеров в кают-компанию — просторное помещение, посреди которого стоял длинный стол. Сбоку громоздился шкаф с книгами, на другой боковой стене — большая географическая карта.
Муравьев сразу подошел к карте, стал осматривать Восточный берег Каспия.
— Карта Ладыженского, — сказал он скептически. — Говорят, с очень
— Мы уже внесли свои поправки...
— Вы бывали на том берегу? — спросил Пономарев.
— Нет-с, не бывал...
— А место, где причаливать будем, знаете?
— Разумеется...— Басаргин подошел вплотную к карте и ткнул пальцем. — Вот — Белый Бугор. Тут — кочевье Кията...
— Кият, говоришь? — Пономарев встрепенулся. — Это не тот, Что в тринадцатом в Гулистан к Ртищеву ездил, за помощью?
— Он самый, — подтвердил командир корвета.
— Когда его последний раз видели?— спросил Пономарев.
— Я-то вовсе его не видел, — сказал Басаргин. — Слышал о нем от других. Говорят, живет на Белом Бугре...
— Толковый туркменец, — проговорил Пономарев, окинув господ довольным взглядом.— Если его разыщем — считай полдела сделано. Он меня еще тогда к себе в гости приглашал...
Офицеры с почтительным вниманием выслушали Пономарева, согласились что надо непременно отыскать Кията, и вышли на палубу. Здесь уже свершилась некая перемена: у грот-мачты виднелся стол и возле него хлопотал корабельный кок с двумя матросами, расставляя бутылки и тарелки с закуской.
Началась томаша. Пили за приезд Пономарева и Муравьева, за отплытие, за моряков, за капитана корвета. В самый разгар попойки от берега отчалил бриг «Гашим» купца Мир-Багирова. Никто не обратил на него внимания. Только Басаргин стоя у борта и пьяно раскачиваясь, перекрестился и опять вернулся к столу. На радостях он объявил, что флотские офицеры хотели бы показать господину майору и гвардии капитану маневренность корабля и бой его коронад.
— Восемнадцать коронад! — заплетающимся языком хвастался Басаргин. — Восемнадцать... И четыре фальконета... Как дам — и Баку не будет!
— Завтра, завтра, — отмахивался Пономарев. — Сегодня некогда. — Он был покрепче многих других и еще не опьянел.
— Завтра я отслужу вам обедню, — обещал, обнимая Пономарева, корабельный священник, батюшка Тимофей. — Помолимся, потом стреляй в кого хошь...
Подвыпившие офицеры Формицин, Иванов и Линицкий, считая, что дальше пребывать за столом весьма опасно — можно упиться до чертиков, незаметно сбежали на причал и, хохоча, двинулись к портовым воротам. У входа на набережную им повстречалась Люсенька.
— Господа, не скажете, где шкоут? — спросила она и пояснила смущенно:— Мне нужен лейтенант Остолопов...
— Так он же уплыл на Сару!— удивленно сообщил Формицин. — На рассвете еще, когда все спали. — Моряки, взявшись под руки, ринулись в ворота.
Люсенька смотрела на стоявшие у причала корабли и ничего не могла понять. В голове не укладывалось — почему Аполлон Федорович не зашел проститься.
В АСТРАБАДСКОМ ЗАЛИВЕ
Корабль Багир-бека благополучно достиг острова Сара, принял со шкоута муку и, следуя вдоль персидских берегов, при сильном попутном ветре вошел в Астрабадский залив. Якорь был брошен ночью.