Море света
Шрифт:
— Эйв остался?
Мэл прищуривает глаза, выражение ее лица не соответствует ее поведению.
— О, да. Ну… просто потому, что была гроза, и дети испугались, — говорит она, сглатывая.
Мое сердце замирает, и я заставляю себя задать интересующий меня вопрос.
— Мэл, я люблю тебя. Ты была мне как мать, но, если ты что-то от меня скрываешь, я должна знать.
Она слегка удивлена моим требованием, обхватывает мое плечо и сжимает его.
— Я… я… ну, Эйв уже много лет помогает мне с детьми. Ты же знаешь.
Думаю об этом, и она
Она произносит шепотом:
— А две недели назад, в ту ночь, когда он переспал с Пресли, он попросил меня дать ему шанс. Я ответила, что не могу, потому что знаю, как Пресли к нему относится.
Я вытираю слезы рукавом своей промокшей толстовки. Это ничего не дает, только глаза жжет от соли. Понимаю, что мое тело промокло от дождя. Меня пробирает дрожь.
— Дать ему шанс? Что это значит?
— Он сказал, что любит меня и хочет быть частью нашей жизни. А потом он спит с Пресли еще несколько раз, так что… я не знаю. Я ничего не понимаю, и меня так бесит, что она в этом замешана, и, черт возьми, я никогда не хотела причинить ей боль.
— Ты… испытываешь к нему чувства?
Она облизывает губы и вздыхает, как будто разочарована тем, что собирается сказать.
— Да, и я бы хотела, чтобы их не было. Он должен быть с кем-то вроде Пресли. У меня есть багаж. Ему не нужно это дерьмо в придачу ко всему остальному. Но, черт возьми, у меня есть к Эйву чувства, и я ненавижу это. Очень сильно. И я вела себя так, будто нет ничего страшного в том, что у него был секс с Пресли. Я сказала ему, что не думаю, что быть вместе — хорошая идея, потому что так и есть. Мы работаем вместе. Мы вместе управляем этим заведением. Мы проводили рядом столько времени, и это просто случилось, и я ничего не смогла с этим поделать.
Не знаю почему, но спрашиваю:
— У вас что-то было?
— Нет, — быстро отвечает Мэл. — Никогда.
Вздохнув с облегчением, киваю.
— Я должна пойти поговорить с ним. Он в своем кабинете?
— Да. — Она встает, протягивает руку, смотря на меня сверху вниз. Я беру ее и встаю рядом. — Ты моя взрослая маленькая девочка, Джорни. Я люблю тебя как своего ребенка. Не будь слишком строга к Эйву. Он упорно боролся за тебя. Сильнее, чем кто-либо другой, когда они собирались забрать тебя у него.
Я знаю это. Суды не считали, что тринадцатилетняя девочка под опекой восемнадцатилетнего бойкого подростка — это хорошая идея. На самом деле, наверное, так и было, но я благодарна ему за все, что он сделал и продолжает делать для меня. Если не считать его постоянных секретов, с которым я намерена покончить прямо сейчас.
Выхожу из кладовки, мои ботинки скрипят по бетону. Тишину заполняет отдаленный звук генераторов. Когда тянусь к двери кабинета брата, моя рука дрожит. Я иду к Эйву не для того, чтобы обвинять его в чем-то, но мне нужно донести до него свою точку зрения.
Войдя, застаю его
— Ты знал?
Словно не услышав моего вопроса, брат задает свой, не поднимая глаз от телефона:
— Где, бл*дь, ты была прошлой ночью?
Я свирепо смотрю на Эйва, жалея, что не могу безнаказанно ударить его по лицу.
— С Флетчером и Атласом. Судно Линкольна затонуло.
Он сглатывает, медленно встречаясь со мной взглядом.
— И?
— Мы пока не знаем. Их нашла береговая охрана.
Его лицо бледнеет, наша реальность возвращает воспоминания, о которых мы не хотели бы снова думать. Встав, он обнимает меня.
— Ты знал?
Брат отстраняется и смотрит мне в глаза.
— Что знал?
Смахиваю слезы.
— Что сын Флетчера, Ретт, был капитаном судна, на котором плыли мама и папа?
— Вот сукин сын, — ругается Эйв себе под нос. Он стонет, качая головой. — Дай угадаю, Линкольн рассказал тебе и попытался представить это так, будто это я хранил секрет.
Я смеюсь. Нет, я, правда, смеюсь. Разражаюсь хохотом.
— О, нет. У него есть свой огромный секрет, но ты должен был мне рассказать. Ты мой гребаный брат, Эйв! — Ударяю его ладонями в грудь, прижимая спиной к стене. — Ты должен был мне хоть что-то сказать!
Он хватает меня за плечи, впиваясь пальцами в предплечья.
— Потому что это не имело значения. — Его глаза полны отчаяния, этого взгляда я не видела у него раньше. — Я потратил последние десять лет, пытаясь сохранить все это вместе. Мне жаль, что я ничего не сказал, но разве это имело значение? Мы потеряли родителей, он потерял сына. Ты не можешь винить его.
Я едва могу стоять прямо, рыдаю, мое тело дрожит.
— У меня ее сердце, Эйв.
Он моргает, в его глазах отражается шок.
— Что?
— Жены Линкольна, — плачу я, мое сердце болит так, как никогда раньше, и я прижимаюсь к его груди. — У меня ее сердце. Вот почему он нашел меня.
— Ты серьезно? — спрашивает брат, его голос внезапно наполняется беспокойством. — Джорни, ты серьезно?
Киваю.
— Да. Я спросила своего координатора по трансплантации, и мне ответили, что донором была двадцатитрехлетняя женщина из Орегона. Его жена умерла в тот же день, когда я получила сердце.
Однако не уверена, что все это имело для него какой-то смысл, потому что я говорила сквозь слезы, и, вероятно, это прозвучало скорее как крик, нежели слова.
Проходит минута, и Эйв вздыхает.
— И он ничего не сказал?
Перевожу взгляд на него.
— В самом деле? Ты — последний человек, которого это должно волновать.
Уголки его рта приподнимаются, и он опирается о свой стол.
— Я заслужил это.
Мы сидим в тишине, я плачу, Эйв протягивает мне салфетки, а потом, в конце концов, уходит, чтобы купить бензин для генератора. Через двадцать минут он возвращается, закрывает за собой дверь и протягивает мне полотенце.