Море в роялях
Шрифт:
Внутреннее убранство корабля напоминало... сугубо утилитарное военное судно. Это такое странное ощущение, которое бывает не всегда. Иногда только, и очень специфические эмоции - свет, настил, стены - всё это было построено наспех, отделано грубо и без лишних элементов. К примеру - на стенах то тут, то там, висели ярко-красные огнетушители, под потолком помимо обычной лампы были проблесковые тревожные маячки и лампы аварийного освещения, лестницы имели перила из обычного гнутого никелированного швеллера, да и сами были сварены из обычных стальных листов с насечкой. Орудийные башни были примечательными - широкие и низкие, с очень пологим листом лобовой брони - шесть дюймов толщины.
– Позвольте узнать, я так понял, здесь используются водонепроницаемые переборки?
– Они самые. Шесть переборок по миделю, плюс двигательный отсек разделён ещё одной бронепереборкой.
Мы вошли в двигательный отсек. Пока капитан смотрел на турбины, я веселился, мне действительно было слегка забавно:
– Знаете, что во всей этой истории кажется мне весёлым?
– Что, простите?
– не понял "Прибой".
– Забавным. Забавным мне кажется инерция мышления. Те же англичане или французы, построив такой корабль, гордились бы им, трубили на весь свет и изображали из себя великие державы, морально давящие на дикарей. К России они относятся очень... пренебрежительно, поэтому версия о том, что это современный и самый мощный корабль в мире кажется им нелепой. Ореол Цусимы и мукдена преследует наши военные силы, поэтому я без страха спустил этот корабль на воду.
– Вот как... и...
– Дело в том, - я продолжил, не став дослушивать Кладо, - что этот корабль действительно самый мощный в мире. По броне, по вооружению, по оснащению... он движется на двух паровых турбинах, отопляемых мазутом - ни крошки угля. Паровые турбины с их КПД на больших оборотах позволяют этому кораблю пройти три тысячи миль двадцатиузловым ходом - абсолютно невозможная вещь для броненосцев с поршневыми двигателями. Девять мощных длинноствольных орудий с углом возвышения до тридцати градусов позволяют вести огонь на предельной дистанции, на которой вообще вероятность попадания сохраняется. Система управления огнём - вычислительная машина, позволяет наводить все орудия централизованно и учитывает множество факторов, которые обычно берутся "на глазок" или в средних величинах. На корабле нет ни единой заклёпки, только сварные швы, которые и прочнее, и надёжнее, и долговечнее. Радиосвязь - установлен мощный радиопередатчик УКВ-волн, дающий телефонную связь между кораблями эскадры в пределах видимости верхушек мачт, то есть - около пятнадцати морских миль, и телеграфная, телетайпная зашифрованная связь в радиусе двухсот миль.
– Аэээ...
– у Прибоя глаза разбегаются, видимо, я его перегрузил информацией.
– И да, тут нет ни одной пожароопасной вещи. Поэтому не советую что-то менять. Даже постельное бельё сделано из негорючих материалов. Гореть может только топливо или туалетная бумага.
Кладо кивнул:
– Немецкие стандарты?
– Они самые.
– А почему тогда все газеты писали о низких качествах корабля?
Я только посмотрел на него взглядом "Семён Семёныч!"
– Так надо, - заключил он, - понял.
– Было трудно ни разу не попасть в упор по мишеням, но мои моряки справились. За это честь им и хвала. И на ходовых испытаниях работал только один из десяти паровых котлов. Каждая из турбин может выдать по пятьдесят тысяч лошадей на предельном режиме, но это экстренный случай. В нормальных условиях - по тридцать пять тысяч, то есть всего семьдесят. При этом экономичный ход у него восемнадцать узлов. Максимальный - никто не проверял, но по расчётам должно быть не меньше двадцати восьми.
– А у лёгких крейсеров...
– Кладо вдруг вспомнил их, - у них какая скорость?
– Такие же энергоустановки. Они уже легко разгонятся до тридцати, сами понимаете, тут больше зависит
– Понимаю. Хотя в это трудно поверить, честно говоря. И в чём же состоит задумка, если так можно выразиться?
– Все эти корабли, Лёгкий крейсер, Тяжёлый, и корабль обеспечения, который сейчас строится, созданы в рамках моей теории их применения на тихом океане. Корабли обеспечения нужны, чтобы остальные были боеготовы в любой момент времени и не нуждались в заходе в порт по израсходованию всех припасов, или при появлении раненых, чтобы не обременять судовых врачей и не перегружать боевые суда запасами для дальних переходов и долгих миссий. Тяжёлые крейсера - нужны для боестолкновений с военным флотом противника, крейсерами, лёгкие - рассчитаны на работу в паре с тяжёлыми. Они в эскадре занимаются разведкой, перехватом противника, ретрансляцией радиосигнала, поиском, перехватом гражданских судов. Изначально я представлял себе эту эскадру как скоростные суда, которые выдвигаются на линии коммуникаций японцев, лёгкие крейсера "Корсары" - перехватывают транспорты, при появлении в море японца - либо сбегают прочь, либо ведут его в засаду, к тяжёлым кораблям, которые берут того в клещи и уничтожают огнём своих мощных орудий на большой дистанции. Если конвой идёт с охранением - лёгкие крейсера выставляют мины на его пути.
– И где у них столько мин возьмётся?
– Их немного, - качнул я головой, - всего две сотни штук. Они небольшие, поскольку предназначены для преграждения пути транспортникам, из боевых смогут остановить миноносец, да и то не всегда.
* * * *
Николай Александрович выступал перед рабочими автомобильного завода. Именно автомобильного - созданного при его финансовом участии под эгидой военных нужд. Автомобили на заводе выпускали простейшие, но сам факт важнее - Россия первой наладила серийное изготовление автомобилей. Засланцы тут совершенно не при чём - они даже пробовали отговорить императора, но не получилось - ещё сильнее разожгли в нём огонь энтузиазма. Поскольку флотом успешно занимался Палавенов, особыми делами Волков, на фронте ситуация стала стабильной. Японцы долбились в укрепрайон, отразивший уже шесть штурмов - без толку, только людей положили. Пат.
В это время Николай Александрович имевший самый положительный имидж, профинансировал переоснащение заштатного паровозостроительного предприятия под выпуск машин. И он же - вместе с инженерами принимал участие в разработке первого русского автомобиля. Желания императора - чтобы машина была простой, недорогой, двухместной и с закрытой кабиной. На это возражали инженеры - сделать всё было нереально. С горем пополам сумели установить серийный бензиновый двигатель в двадцать лошадей на раму, оснастить машину рессорной подвеской...
Получился Остин-7. Внешне. Требования похожи, вот и получился Остин-7 - маленький двухдверный двухместный автомобильчик, стоимостью всего в полторы тысячи целковых. Маломощный и дешёвый двухтактный мотор нещадно дымил, но тянул машину. Передние передачи было всего две, и разгонялся автомобиль не больше, чем до сорока километров в час - но и эту скорость он мог выдать только на пределе возможностей. Нормальная скорость - двадцать пять - тридцать километров.
Народного автомобиля, конечно, не получилось, но всё же, машинка могла работать. Это уже было лучше, чем лошадь со скоростью в десять-пятнадцать километров в час.