Море житейское
Шрифт:
Статуи богов. На голове корзины. В них клали просьбы (и кладут).
У бюстов Клеопатры. Экскурсовод:
– Она принесла две змеи, - обвела авторучкой два круга: вокруг шеи и вокруг левой груди.
– Не умерла от шеи, умерла от груди.
– Вновь обвела авторучкой свою левую грудь.
– Потому что тут ближе к сердцу.
Переходим дальше:
– Вы заметили, что много скульптур без головы или с отбитыми носами? Это следы борьбы христианства с язычеством. Третий век. Святой Мина, убил его Диоклетиан. Положили мощи на верблюда, вещи его на другого. И отпустили. Верблюды шли, шли и сели. И святого Мину тут
У витрины с книгами:
– Христиане-копты одни из первых перевели Евангелие. Рисунок, видите, - ключ. Ключ жизни - крест. Коптский древний крест - неувядаемый цвет.
Идем далее: ванна из черного базальта. Она же использовалась как гроб. А вот гроб в виде обуви, так как загробная жизнь - это дорога.
Девушка объясняет, что в Александрии есть совместный весенний праздник мусульман и коптов, когда они все «крашут яйца».
Приехали к Помпеевой колонне. Установлена в честь Помпея, спасшего египтян от голода поставками зерна. Так вот, товарищи, это, оказывается, и есть Александрийский столп, выше которого вознесся «главою непокорной» столп славы русского поэта.
Под столпом библиотека для простого народа, общедоступная. Прохладно. Колонна ровно над нами. Как ее везли, как поднимали?
Катакомбы. Это кладбище. Все усыпано черепками, и простыми, и расписными. Это от поминок. Везли с собой еду, посуду, а обратно посуду не везли, плохая примета. И взять ее тоже не хотели, не нести смерть в дом. Разбивали вдребезги, как у нас на свадьбе. Столы для тризны.
Город мертвых, вниз девяносто девять ступеней, три этажа. На всех поворотах ниши для праха бедных вроде колумбария. Богатых бальзамировали.
Среди гранитных, мраморных глыб, остатков памятников и архитектуры, которые все стареют, крошатся, рушатся, растут вдруг живые ромашки, которые сильнее гранита.
Монастырь святого Мины. Там, где остановились верблюды. Русский мозаичист Саша. «Фресок сделал - футбольное поле. В монастырь вас не пустят - пост.
– Саша пошел, кому-то что-то сказал, вернулся: - Вам вынесут освященного масла».
Выносит маленькие керамические бутылочки отец Василидис. Объясняет принятую у них иерархию святых: «У коптов святой Мина идет сразу за великомучеником Георгием. Во всех домах коптов образ святого Мины обязателен».
Саша: «Тут много поработал немец Гофман, много увез в Германию, делает там музей. В монастыре девяносто монахов. Из монастыря они не выходят, не как католики».
Саша едет с нами на то место, где остановились верблюды.
– Монастырь этот - целое, прямо сказать, производство. Пашни, заводы, фермы, поселки. Тут тысяча двести человек на монастырь работают. Тут и малолетки вкалывают. У меня в подсобниках два мальчишки, получают неплохо. Совсем неграмотные. Русскому языку по ходу дела учу. Итальянцы работали до меня, все на охрах, коричневое. У меня ярко. Уже не хотят по-другому. В Италии я был, но мало. Перебросили в Алжир. Это сказка! Крым, конечно, это Крым, но тут экзотика деревьев, цвет неба, земли.
– В Алжире стреляли?
– А я кто? Разве я заметный? Сюда перевербовали, поманили деньгой. А уже так устаю, так, что и никаких денег не надо. Сам брагу делаю, рецептом могу поделиться. Если пятнадцать часов на жаре работаешь и если перед сном не расслабишься, то и не уснешь.
– Там, - показывает Саша, - дом Гофмана. Раз позвал. Дает по брошюрке. Думаем - дарит. Нет, содрал по десять зеленых. Да, похозяйничали тут они, немцы. Вывезли все: мрамор, мозаику, железо. Недалеко был аэродром англичан, и их обворовали. Тут война все время, непонятно с какого времени, включая до нашей эры. Едут и едут сюда, везут цветы, делают памятники. Земельку и с собой сюда привозят, и отсюда с собой берут.
Отец Василидис поет величание святому Мине. Как можем, поддерживаем. Ходим все время по россыпям черепков, остаткам кувшинов, посуды, мозаики. «Это был огромный город в пустыне, Огромный».
Вокруг раскопок и внутри, и вдоль, и поперек старые ржавые узкоколейки. «При входе в священный город бани. Не войдешь, пока не очистишься».
Спугнули шакала. Несется от зарослей тростника. Видимо, там вода. Сухо, жарко. Стадо овец щиплет траву и колючки среди мраморных остатков. По мрамору бегают муравьи и ящерицы.
Имя города Саша не помнит. «Я его называю Минском, он же в честь святого Мины».
Стою, дышу зноем. К ногам подбежал самый настоящий скарабей. И замер, ожидая решения своей участи. Мелькнуло: поймать и в Москву. Но, во-первых, не прокормить, во-вторых, он же еще и священный.
Вернулись ко входу, простились с отцом Василидисом. Саша показал еще и фонтан и горящие днем фонари. «Зачем днем горят, пойми их. Я это место называю Диогенией. Тем более ищу человека. Хоть с вами поговорил».
Мусульманка в хиджабе, вся в черном на такой жаре, говорит по сотовому телефону.
Да, сейчас бы во тьме египетской побыть, в прохладе.
С монастырем святого Мины связана история преподобной Аполлинарии, царской дочери, просившей разрешение у родителей уйти в монастырь. Они любили ее, но отпустили только на поклонение святым. В Александрии ее хотели принять на высшем уровне, но она избежала почестей, вошла в город ночью и сказала правителю области, проконсулу, что идет поклониться святому Мине. С ней было только двое слуг. Ночью они задремали. Аполлинария переоделась в заранее взятое мужское платье и тихо сошла с колесницы. Тут была болотистая местность, в которой она жила несколько лет. И никто не мог признать в ней женщину, когда она, назвавшись Дорофеем, просилась вступить в число иноков обители. Далее ее монашеская жизнь, страдания, клевета, на нее возведенная. Но она все выдержала, исцелила бесновавшуюся сестру, открылась родителям и опять вернулась в монастырь. В котором, по исходе земных лет, и была погребена.
Еще монастыри. Но ни в один не пускают - пост. Может, оно и правильно.
Монастырь святого Псоя. Выходит монах Макарий, ходит с нами босиком. Игумен монастыря епископ Исидор. Много монахов живут в пустынных местах, даже и без крова. Приходят в монастырь накануне праздничных дней.
Ограда монастыря Божией Матери Барамуза. Так понял, так записал. Идут переговоры. Жара, мухи. Выходят изнутри: разрешили только поглядеть. Внутри трактора «Беларусь» с крестами на радиаторах. Надпись из цветов на клумбе «Ай эм дэвэй» («Я есть Путь»). Дорожки усыпаны красной крошкой какого-то камня. Ежедневно три молитвы: ночью, утром, вечером. Во время поста время их увеличивается. Монах провел вдоль иконостаса. Приоткрыл завесу, показал алтарь. XIII век. Фрески плохо сохранились. Святым Антонию и Павлу ворон приносит хлеб.