Море житейское
Шрифт:
Каждение. Храм наполняется запахом ладана, очень напоминающим афонский. Позвякивают колокольцы кадила.
Оказывается, есть проблема - сегодня у мощей служат католики, нас не пустят.
– Прорвемся, - говорит Валерий Михайлович.
– Будет скандалли, а надо дипломатти, - замечает на это итальянец.
Литургия. Малый вход. В открытых царских вратах, в алтаре, видна
наша икона. Стоит у престола. Кадят и в алтаре. Икона - будто парящая в голубых облаках ладанного дыма. Выносится Евангелие. Его чтение слушают стоя на коленях. Звучит русский язык, затем греческий, затем итальянский, затем латынь. Женщина носит по храму малыша
Высокая итальянка в сиреневой кофточке следит за литургией по книжечке, иногда старается подпевать. Видимо, по переводу с русского. Раба Божия Надежда, вспомнив свой московский храм и труды в нем, и тут пригодилась, ухаживает за подсвечниками. Здесь свечкам дают догорать до конца, до самого корешка. Юноша и девушка, сразу понятно, что жених и невеста, так они нежны друг ко другу, враз ставят у иконы Божией Матери тоненькие свечки и глядят, какая сгорит раньше. То одна опережает, то другая. Догорают враз.
Ко Кресту. Благословляет молодой батюшка, выпускник Московской духовной академии. Благословляет ехать с нами послушника Игоря, чтоб нам больше не плутать.
К мощам!
Игорь за рулем. Это то же самое, что отец Геннадий. Несемся, Игорь рассказывает о храме, о себе, ведет репортаж о дороге:
– Тут прямо, тут еще прямо, тут маленький нюанс, налево, на круг, на набережную, тут близко.
У входа во двор храма наяривает на гармошке мужчина в годах. Мелодия родной «Катюши» очень подходит к воскресному дню. Уже солнце высоко, тепло. Много нарядных людей.
Спешим к мощам. Вверху служат католики. Сидя слушают громко читаемые в микрофон тексты. Спускаемся со своей иконой.
Но тут то, чего и опасались, - пускают за стальную решетку только священников с иконой, да матушку, да Валерия Михайловича. Что ж, горько, обидно, но все же мы не где-то, а рядом с мощами. Батюшки выходят, начинаем читать акафист святителю Николаю. Сверху слышна громкая католическая служба.
Да, разом вспомнилось, как в первый приезд просто чудом попал к святителю. Тогда вообще был огромный наплыв молящихся - из Москвы два самолета, из Киева один, мы, человек сто, прилетели из Корфу, да и туристов, и зевак богато - Никола Зимний. Еще вдобавок мы и опоздали. Самолету не дали сесть в Бари, развернули, велели лететь обратно на аэродром в Корфу. К чему-то придрались в визах. Стали читать акафисты святым Спиридону и Николаю. И когда дочитали, именно в эту минуту пришло разрешение на взлет. Опять в воздух, опять в Бари. Бегом на автобус, ехали с молитвой. Автобус некуда было поставить, добирались по набережной пешком. Даже и двор весь был запружен людьми. Давка - не подойти. А мы готовились к причастию, не ели ничего, прошли исповедь. Но смирились, что ж делать.
И вот смиренно стоял я у храма, и вдруг женщина в черном платье и белом платке именно меня попросила помочь им внести в храм икону. Оказывается, они привезли икону из Почаева, чтобы освятить ее на мощах Чудотворца. А мужчин среди них нет, они уже нашли одного, и вот избрали еще меня. Сердце мое возликовало: слава Богу, не до конца прогневался Господь на меня за мои грехи, допускает к святому. Конечно, с иконой пропустили. Мы ее внесли даже в алтарь, поставили у стальной решетки. И я уже, перекрестясь, стал уходить, как митрополит Герман велел стоять возле него. Так что я даже и причастился в алтаре и приложился к мощам. То есть мне ли сейчас сетовать на то, что сейчас не попал.
Сейчас, именно на девятом икосе, в котором говорится о невозможности говорящих и пишущих выразить Божие величие, загремели над храмом колокола. Они лучше нас знают, как славить Бога и служителей Его.
Выбрали ресторан с комплексным обедом, то есть чтобы и побыстрее и подешевле. Туда нас привез Игорь. Но обедать с нами не садится, прощается. Спрашивает официантку:
– Говорите по-русски?
– Си, сеньор. Ложка, вилка, мьясо, риба, тарьелка, мидии, чай, кофе, щет, русски говорю?
– Этого хватит.
– Игорь уходит, спокойный за нас.
Меж столиков бродит смуглый азиат и как-то уж очень назойливо навязывает розы. Скромные, на коротком стебле, три евро штука. Отец Петр не выдерживает, покупает у него розы по числу женщин и вручает их.
А все-таки грустно. Подбадривая, отцы говорят, что устроят нам пляж, и мы едем на него. Вход свободен, купающихся нет, холодно в конце сентября для итальянцев. А для нас в самый раз. Находим и место. Много черных водорослей на берегу. Вода теплая, но в воду не тянет. Мы же в Бари, мы же скоро уедем, может, больше и не побывать.
А! Да какое сейчас нам купание? Общее решение: давайте в храм вернемся. И весело бежим в машины. И все получается замечательно. Нас - всех!
– пропускают к мощам, мы прикладываемся, выходим, становимся у решетки и служим молебен. И снова акафист, но уже не читаем, поем. И в храме прибывает и прибывает людей. И русские, и грузинка Лали с подругами, и греки - их-то уже сразу узнаем - и наш добрый итальянец. Так вдохновенно служат батюшки, что не хочется, чтобы молебен заканчивался. У многих слезы на глазах. Святитель отче Николае, моли Христа Бога спастися душам нашим!
Дежурный католик торопливо зажигает лампады. Отрадные, умилительные минуты. При выходе слева икона как панно - братание монахов, надпись внизу. Даже есть и по-русски: «С Крестом, Евангелием и плугом сотворили Европу христианскую». Но кто монахи, кого представляют, не понимаю, а спросить уже некого, все пошли наверх.
Свободное время. Разбрелись. Жена уселась на скамье у берега, я пошел бродить по каменным коридорам улочек, читая таблички, например: «Санта Тереза дела дона». Хорошо знать латинские буквы. Но тут и русские есть: вывеска: «Трактиръ». Но не стал заходить, не утерпел, побежал в храм, к мощам. Во дворе многие встречные суют в руки фотоизображения папы. При выходе увидел целый ворох таких изображений на ступенях.
У мощей никого.
Опять на паром
Ждать долго до парома, три часа. Приехали на причал. Томимся в машинах. Спасает хор Сретенского монастыря. Над шумом погрузки и выгрузки, в сумерках: «Ой, загрустил казак по дому...», «Ой, златая рожь, ой, кудрявый лен, расскажи, как я в Россию влюблен», и «Не для меня цветут цветы, не для меня Дон разольется», но тут мы не согласны с тем, что «не для меня придет Пасха», да и ударение смещено. Пасха будет для всех.