Море житейское
Шрифт:
Сам-то Гранин что написал? «Иду на грозу»? Очерк об ученых. А с Адамовичем походили по квартирам блокадников, позаписывали. Да все втравливали в разговоры о мерзостях, например о том, куда приходилось девать экскременты. Именно эти либеральные классики воспитали нобелевскую лауреатку, которая соскребала с женщин на войне только грязь, только оговоры нашего воинства.
А вот есть в Белоруссии прекраснейшая писательница Татьяна Дашкевич. Она написала книгу «Дети на войне» - великая книга! И в ней много трагичного, но в ней есть свет любви.
Да, Федор Александрович. За неделю до его кончины мы с ним, еще Василий Иванович, обедали в ресторане гостиницы «Россия». Он все подшучивал над Василием Ивановичем, тот над ним. «Чего ж ты семгу заказываешь,
– И мне: - Пей, на нас не гляди. Пей. Написал же “Живую воду”, пей, не уклоняйся от привычек народа».
Когда гроб с телом его опустили в родную ему землю на высоком берегу Пинеги и воздвигли над могильным холмом еще один холм из цветов, в деревенском клубе начались поминки. Село человек триста, но ведь очень много приехало отовсюду. Люди все шли и шли. Шли и несли поминальные рыбные пироги, завернутые в старинные расшитые полотенца. Женщины из Архангельского народного хора, все увеличивая льющиеся слезы, пели любимую песню писателя-земляка: «Ой, по этой травушке ходить не находиться. Ой, по этой травушке тебе больше не ходити, ой, на эту травушку тебе больше не ступати...»
– ВОТ СПАСИБО злой жене: загнала в монастырь, - говорит монах.
– А ты сочувствуешь нам. Зачем? Здесь нам рай: и кормят, и спать есть на чем. И денег не надо. Нам что, - вот вам там, в миру, каково?
КТО БЫ НАПИСАЛ об этих событиях борьбы за Россию, о борьбе с поворотом северных рек на юг, о 600-летии Куликовской битвы. Пробовал, не получится. Потому что участником был, а тот, кто сражается, плохо рассказывает о сражении. Вроде как буду хвалиться. Помню, Белов послал мне статью свою «Спасут ли Воже и Лача Каспийское море?» Я ее повез Залыгину в больницу, в Сокольники. Он сказал: «Надо шире, надо подключать академиков, научные силы. А то статья писателя. Скажут: эмоции». Залыгин имел опыт борьбы против строительства НижнеОбской ГЭС. Но там был довод: там место низменное, затапливалось миллион гектаров, а главное - нашли залежи нефти. А тут жмут - надо спасать Каспий, давать воду южным республикам. Как противостоять?
И закрутилось. Какие были выступления, вечера. Один Фатей Яковлевич Шипунов чего стоил. Отбились. Конечно, за счет здоровья, нервов, потери ненаписанного. Но и противники иногда сами помогали. Что такое болота? Это великая ценность для природы. А министр мелиорации Полад-заде, выросший, видимо, на камнях, договорился (ТВ. 27.6.82) до того, что болота не нужны, безполезны, что клюкву можно выращивать на искусственных плантациях, она на них будет вкуснее. Это уже было такой глупостью, что и его сторонники эту глупость понимали. Это было все равно как утверждение Хрущева об изготовлении черной рыбной икры из нефти. Слово писателя тогда многого стоило. Бывало, что люди, взволнованные чем-то, возмущались: «Куда смотрят писатели?»
– ЗА ОТХОДЫ ОТ ТРАДИЦИЙ!
– такая здравица, - возглашает Витя.
– Пьет, крякает.
– За что я кровь мешками проливал, а нервы ящиками?
КИНОМЕХАНИК ГВОЗДЕВ Митя. Кинолента «Ленин в Октябре» сгорела. Посадили на 12 лет.
ВЛАСТИ ГОВОРЯТ о поддержке талантов. Но если талант искренен, народен, то он обязательно противоречит тем, кто его собирается поддерживать.
ЧЕЛОВЕК НЕ СДАЛСЯ до тех пор, пока не сдался.
ЖАРГОНЫ БЫЛИ всегда. Не прикалывались, а кадрились. Не крутой мужик, а балдежный, четкий, неслабо говорит. Но уж такого количества мусорной словесной дряни не бывало. Будто все сговорились «по фене бо-тать». Тут и нравственная распущенность, но тут и противление официальной казенщине языков журналистов, политиков, дипломатов, ученых, говорящих такими штампами, что только им одним кажется, что они умные. Другие их просто не понимают, уже и не вслушиваются. Проще сказать: энергия жаргонов увлекает тем, что увеличивает действие речи. На это клюют «деятели» искусства, особенно кино. Дожили: знаменитости - пишут Путину, больше ему делать нечего, разрешить вдвигать матерщину в диалоги экранных героев. Мол, все равно же люди матерятся.
Какой это срам! И ведь не швыдкие, а михалковы, хотиненки. И м ли не знать, что на Руси никогда не было матерного слова. Никогда! Появилось оно в татаро-монгольское иго. Разрешили русским ходить в церковь, а сами стояли у нее и издевались, говоря: «Идите к своей, такой-то матери».
Как материться? Какую ты мать поминаешь? Божию? Ту, что родила? Крестную? Мать сыру землю? Родину-мать?
НА ЗАВОД «ДИНАМО» в компрессорный цех еле попали (78-й год) Станки в церковном здании. Ревут отбойные молотки. Кричим друг другу, прямо глохнем. Черные компрессоры. Росписи стен закопчены. Вдруг резко стихает, выключили молотки. Зато вырывает шланг, ударяет сжатым воздухом в разные стороны. Пылища, шланг носится как змея и по полу, и взлетает. На месте захоронения Пересвета и Осляби станок. Женщина в годах. «Тут я венчалась».
РОЖДЕННЫЙ ТВОРИТ, сотворенный безплоден. То же: искусственное сделанное блестит, естественное мерцает. (Разговор с Леоновым. Рассказ о Сталине, Горьком. Ягода хотел Леонова закатать, те заступились. Ванга виновна в том, что «Пирамида» читается тяжело, не вошла в пространство культуры. Сказала Ванга Леонову, что не умрет, пока не закончит роман. Он и тянул. Жизнь и роман увеличивались. Жизнь все равно кончилась. На похоронах Леонова вышел из-за кулис и потом ушел за них Астафьев. Г невно сказал в непонятный адрес «литературных шавок», которые «рвали писателя за штаны». То есть как понять? Тормозили работу? Конечно, тут Астафьев имел в виду себя.)
Ох, а как страшно вспоминать похороны Астафьева. Не буду.
«КРЫША ПОЕХАЛА» - это уже повсеместное выражение. А вот ничуть не худшее выражение: «Посылка до ног не доходит», то есть приказ головы не выполняется, не туда пошел, забыто. Почта стала дорогой и от этого стала еще хуже работать.
ТАЕЖНИК-ПИСАТЕЛЬ: «Написать хочу, как наши звери, которые ушли в Европу на меха, оживают и вцепляются в головы, в голые плечи. Соболи, зайцы, бобры, белки, лисицы, норки... Представляешь?» -«С радостью».
СТРОЯТ, ВОРУЮТ строительные материалы. Находится один честный. Вдруг он при всех берет банку краски. «Куда?» - «Вот, ворую.» - «Ты же позоришь нашу бригаду.» - «Так банка уже уворована.» Молчат.
76-й, ОСЕНЬ, ФЕРМА. Клички коров. «На коров попа нет, сами крестим.» Доярки в годах дают прежние, родные мне с детства имена: Зорька, Милка, Ночка, Звездочка, Бура, Пеструха, Сиротка, а молодежь именует уже по-новому: Деловая, Рубрика, Жакетка, Бахвалка, Переучка, Баллада, почему-то Коптилка, Опечатка, Салака, Нажива... Четыреста голов. (Это 76-й. Четыреста коров только на одной ферме. Сейчас ни одной, и только сгнившие стены. И на дрова не разбирают, деревня почти убита. Да, сатана, сильны твои прихвостни.)
«И опустевшая деревня московский смотрит охмуреж».
– НА ПЕНСИЮ НЕ пускали. «Пойдешь на склад ЧБ». Понял, на какой склад? Чебэ, чугунные болванки. Что, говорю, таскать их? Не хочу таскать. «Не хочешь таскать, поедешь пилить».
– «Так это из анекдота о Ленине. Он сам-то таскал надутое резиновое бревно. Ему привезли обед, другие голодные. Он ест, а лицо у него такое доброе-доброе. Так ты пошел на склад ЧБ?» - «Пошел. Квитанции выписывал».
ДОСЬЕ НА ЛЕНИНА собирал Федор Абрамов. Рассказывал многое. Уже и неинтересно пересказывать. Где-то же хранится. И я помню. Но что мусолить. Также Куранов собирал факты. Еще в 60-е. Откуда-то взял факт: в Симбирске их отца навестил священник. Отец-то Ленина был приличный человек. Его жена тиранила. Гоняла по Симбирску, все хотела дом получше. К 100-летию не знали даже какой превращать в музей. Когда возникают справедливые разговоры о возвращении имени Симбирска Ульяновску, то в защиту этого имени говорят, что это не в честь Владимира Ленина, а в честь Ильи Николаевича, народного просветителя. Так вот, пришел священник, а Володя говорит Мите: я этого попа ненавижу. Во дворе он сорвал с себя крестик и топтал его ногами. Он пошел своим путем.