Мореход
Шрифт:
Первый "вражина", как говорит Лагос, свалился с нервно топчущейся лошади, зацепившись унтом за стремя. Так и лежал на снегу с одной задранной вверх ногой, пробитой грудью и застывшей печатью смерти в открытых глазах.
– Идите вперёд, - кивнул остальным воинам и остановился у раненного, лошадь которого отбежала в сторону, - Это мой клиент.
Да, это был Хондар. Понурив голову и прижав руки к животу, он сидел в кругу багрово-чёрного снега, а заметив мои обшитые кожей ватиновые унты, хрипло застонал, медленно поднял голову и уставился сощуренными глазами.
– Ты, - тихо сказал он, - Я знал, что это ты.
– Зачем?
– спросил у него.
Его ресницы устало прикрылись, он помолчал с минуту, криво усмехнулся и сказал:
– Чужие здесь не ходят, вас гарантированно должны были убить дикари, не одни, так другие.
– Или третьи, - перебил его.
– Или третьи, - согласился он, и вяло пожал плечами, - Зачем же добру пропадать?
– Ладно, меня ты посчитал несостоятельным, а других торговцев, зачем убивал?
– Арнос рассказал?
– Да, перед смертью.
– Ну, я же сказал, в этих лесах живут мои должники, мои!
– хрипло воскликнул он и закашлялся, - И чужакам здесь не место.
– Мой дедушка когда-то говорил, что жадным нужно быть в меру, иначе подавишься.
– Умный у тебя дедушка, - сказал и отвёл взгляд куда-то в сторону, видимо на Хуа, затем пробормотал, - Кто бы мог подумать, сопляки обыкновенные.
Я уже сожалел, что не убил его изначально. Ну что эта беспринципная мразь мне могла умного сказать, чего не знал раньше? И зачем мне слушать весь этот бред? Уже было хотел его кончить, как он вдруг спросил:
– На прошлой докаде - шестьдесят два воина из орды Духана, тоже твоя работа?
– Да, напали на нас какие-то бандиты, шестьдесят два остались лежать на снегу.
– Но как, это просто невозможно, у них был один из сильнейших шаманов степи?
– Хондар заинтересованно поднял глаза.
– Был, но теперь его скальп и череп находится в походном мешке моей шаманки.
– Вот оно в чём дело, значит, у тебя есть шаманка и она сильнее его, теперь мне всё понятно, - тихо констатировал он и посмотрел на свои окровавленные руки, - Значит, меня она сможет вылечить.
– Она не захочет, - отрицательно покачал головой.
– У меня много денег, я заплачу.
– Теперь они и так мои, - окинул взглядом замерший караван.
– Нет, ты не понял, я очень богат, в этих арбах нет и десятой части моих капиталов, - он посмотрел на меня с надеждой, - двадцать тысяч золотом дам тебе и двадцать тысяч шаманке.
– Заманчивое предложение, но следуя наставлениям своих самых больших авторитетов - папы и дедушки, в одном куске я вижу кол, который станет поперёк горла, а во втором крючок, с которого не спрыгнешь, - повернулся к своему слуге и сказал на хиндском языке, - Его нужно добить и раздеть догола, сумеешь?
– Эй, эй!
– раненный враг хрипло закричал, видно этот язык он тоже знал прекрасно.
Хуа не говоря ни слова, переложил арбалет на локтевой изгиб левой руки, а правой выхватил нож, решительно шагнул вперёд
– Хуа, одежду прощупай на предмет бумаг, ценностей и любых других металлов, потом мы её сожжем.
– Как сожжём?
– он посмотрел на меня широко открытыми глазами, - Это такое красивое богатство мы сожжём?! Как можно, господин?
– Ты слышал только что о наставлениях моего дедушки? Как он говорил?
– Слышал, господин, - понуро сказал мальчишка, - Он говорил, что шибко жадный может подавиться.
– Вот-вот, нам совершенно не нужно, чтобы кто-либо увидел знакомое барахло, а затем связал нас с исчезновением каравана Хондара. Слишком много чего придётся доказывать и слишком долго отмываться.
– Ой, волы! Какие молодые и крепкие волы, - причитал дед Котяй, когда освобождённых от хомутов животных прогоняли назад в долину.
Мы поднимались всё выше в горы, а внизу за нашей спиной стояла огромная стена огня. Пятнадцать арб с комплектом колёс, сто двадцать пятиамфорных бочек и тридцать одно седло (в том числе десять самых первых трофейных), а так же немалая кучка разной одежды и обуви - всё это немалое богатство было стянуто к низине у горного ручья, полито нефтью и сожжено.
К такому варварскому уничтожению ценностей отношение было неоднозначным, буквально каждый из нас не единожды оглянулся, и в людских глазах наряду с отражением полыхающего костра, отсвечивались блики сожаления. Даже у воительниц, на что уже невозмутимые создания. Но, к счастью, к моим требованиям народ отнёсся с пониманием. Надеюсь, что выгоревшие следы нежелательных свидетельств выгорят дотла, затем их притрусит снегом, а весной, в период его таяния, ручей вспучится и смоет в пропасть как оставшийся пепел, так и воспоминания о самом Хондаре. На периферии моего сознания вертелась мысль о будущей несдержанности чьего-то языка, но Илана уверенна, что ни эта история, ни её подоплёка достоянием не только широкой общественности, но и недружественных элементов не станет никогда.
Как-то, будучи на Земле, летали с папой в Альпы ловить в озере форель. Уж не знаю, как природа шутит, но с одной стороны горного хребта - зима и мороз, а за перевалом внизу - весенний зелёный луг и белые эдельвейсы. Нельзя сказать, что на такой высоте и здесь было так же тепло, но сразу же за перевалом температура воздуха резко повысилась, а снег исчез полностью. "Переобув" арбы, мы покатили дальше, к вечеру добравшись до памятного места боя с каторжниками хардлингцами.
Обклёванные птицами и объеденные червями головы превратились в оскаленные черепа, в некоторых из них нижние челюсти отвалились и валялись внизу на камнях. Оторванный от арбы задний борт с надписью тоже стоял на месте. Здесь же мы и остановились, решив дать два дня роздыху волам, лошадям и людям, а так же более основательно разобраться с добытыми трофеями.