Мореходка
Шрифт:
Мы помчались переодеваться, и через час были уже в здании прокуратуры. Там нам сказали подняться на второй этаж и обратиться в такой-то кабинет. Коридоры были узкие, кабинеты маленькие. И вся наша ватага просто не помещалась не только в кабинете, но и в коридоре. Часть нас стояла на лестнице. Следователь – молодая девушка, изумлённо спросила: «Это что, вы все, кто ловили преступников?» – «Нет, не все! Часть ещё на лестнице стоит!» – отвечали мы. «Ну, мне столько народу не надо! – улыбнулась девушка. – Зайдите трое, кто-нибудь, мне надо будет ваши показания записать». Мы выделили троих, и они стали официальными свидетелями по этому уголовному делу. Потом ребята нам рассказали, что скорее всего осенью, состоится суд, и всех, кто давал свидетельские показания, вызовут на судебное заседание повестками. Через два часа мы уже вернулись в училище и докладывали отцу-командиру о происшедшем.
После обеда командир построил роту и прочитал нам всем «Кузькину мать!» Он сказал, что понимает, что нами руководили чувства товарищества и взаимовыручки, но чтобы мы зарубили себе на носу, что «каждый умирает в одиночку!» И что нам надо ещё окончить Училище, и что за каждого
XXIII.
Но пока «победителям» приходилось совершать трудовые подвиги. Работать летом – сущая пытка! Всё цветёт, благоухает и зовёт на природу. А ты тут имитируешь кипучую деятельность «отсюда и до обеда». Хорошо, что тренировки по гребле позволяли нам вырваться из Системы и хотя бы ненадолго вдохнуть этот воздух Свободы! Тренировались мы с большой охотой! Можно было причалить в удобном месте и искупаться в своё удовольствие. На воде загар на кожу ложится во много раз быстрее, чем на берегу: отблески от волн дают дополнительный эффект. Поэтому мы становились бронзовыми, крепкими и здоровыми парнями, с гордостью носящими морскую форму. Форма №2 предписывает ношение белой форменки с пришитым к ней синим воротником с тремя белыми полосками, тельняшки и чёрных брюк. А также фуражки с белым чехлом. Чёрные ботинки дополняют картину. Поскольку мы были уже не «салагами», а «годками Флота Российского», то могли позволить себе некие «вольности» в отношении обмундирования. Белые форменки ушивались в талии, облегая наши торсы. Из фуражки вынимались пружины, и боковые поля верха фуражки опускались вниз, а передняя часть тульи заламывалась немного назад. Получалась флотская «мица». Если же выдавалась летняя фуражка, то она не содержала матерчатого верха и представляла собой облегчённый вариант из околыша с лаковым козырьком и подпружиненного белого чехла, надеваемого на своеобразные «крылья» на тулье, сделанные из материала типа рогожи. Она была гораздо легче обычной «мицы», и в ней было не так жарко. По жаре было гораздо приятнее ходить вообще без фуражки, поэтому вне Училища мы одевали их по необходимости. Белые курсовки на рукаве пришивались не особо прочно, чтобы их можно было отпороть в случае стирки форменки. Тельняшка в жару была лишней, поскольку была довольно тёплой. Поэтому все покупали в Военторге тельняшки-маечки, а те из нас, кто хотел вообще обойтись без тельника, вырезали из старья треугольник с тремя чёрно-белыми полосками и пришивали его внизу выреза белой форменки, имитируя наличие тельника под ней. Некоторые обрезали и тельняшки-маечки, до уровня подмышек. Получался этакий «топик», напоминающий женский бюстгальтер. Это «творение» так и называли – «лифчиком». На форменке прекрасно смотрелись наши спортивные награды (у меня лично с правой стороны груди красовался честно заработанный мною значок «1 разряд» по гребле на байдарке), а те, у кого таких наград не имелось, довольствовались комсомольскими значками на закрутке, которые обрамлялись в оправу из переделанного знака классности мичманов. Они содержали развивающийся военно-морской флаг и золотистые крылышки по бокам. Крылышки мы отпиливали, оставляя флаг, и просверливали в середине знака отверстие, куда вставлялась закрутка комсомольского значка. Вид сразу становился солиднее и импозантнее. Как говорили на флоте: «Моряк должен выглядеть так, чтобы девушка, взглянув, даже если бы и не отдалась ему, то подумала бы об этом». Для поездки в отпуск все покупали себе шитые золотой канителью морские «крабы» на фуражку. Пряжки ремней заменялись на военморовские, со звездой в середине якоря. Покупались летние чёрные туфли на каблуке и шились лёгкие чёрные «клёши». Вот теперь курсант был готов провести оставшиеся летние месяцы в родных краях! И появиться перед бывшими одноклассницами во всём флотском блеске, а перед одноклассниками (теми, кто не попал на весенний призыв в Армию) демонстрировать флотскую удаль, блестя тремя широкими галками золотой тесьмы шитого курсового знака на левой руке.
XXIV.
Попадая домой, пережив первые радости встреч после долгой разлуки с родными и близкими людьми, ты вдруг понимал, что целый год провёл вдали от этой прежней спокойной полусонной жизни, которая продолжалась в твоём родном городе без тебя. И, если бы ты не поступил в Училище, сейчас бы маршировал где-нибудь на плацу учебной роты в зелёном х/б и сапогах. Или учился в местном учебном заведении, или осуществлял вторую попытку поступить туда после неудавшейся первой, таким образом пытаясь избежать осеннего призыва. Или работал бы на какой-нибудь неквалифицированной работе в ожидании того же осеннего призыва. Крутил бы романы с бывшими одноклассницами, ходил с ними на танцы в городской парк. Пил бы разливное пиво из кружек у бочек, стоящих у продовольственных магазинов, и повторял жизнь своих родителей, всю жизнь проживших в этом городе и не знавших жизни другой.
Поэтому, обойдя оставшихся в городе друзей, узнав все новости и побывав на танцах в городском соду, ты начинаешь скучать понемногу по той, другой жизни, которая ещё не настала, но всегда была в твоих мечтах. Радуешься, что ты сумел найти дорогу к этой своей Большой Мечте и следуешь к ней верным курсом. Ты вспоминаешь, что за неделю до отъезда в отпуск старшина второй группы, уроженец Туапсе, Коля Теньков, попросил тебя, как признанного художника роты, нарисовать ему на белой футболке «настоящего моремана», чтобы сразить своих сухопутных поклонниц высокохудожественным образом моряка. И рисунок на ткани футболки так удался, что твой друг Сева, из славного города Кишинёва, из той же второй группы, не поленился
И тогда твой отец, увидев готовый рисунок, будет сожалеть, что ты так и не окончил детскую художественную школу. А потом унесёт этот рисунок на работу и размножит его на ротаторе в достаточном количестве, чтобы ты смог подарить его всем своим друзьям по мореходке. А ты, закончив работу, рванёшь на Волгу, к своим товарищам по спортивной секции гребли ДСО «Трудовые резервы». И, узнав у сторожа на пустующей гребной базе, что все находятся на спортивных сборах в Лисицком Бору (в тридцати километрах от города ниже по течению Волги), ты уедешь на рейсовом «Метеоре» на пару-тройку дней к своему любимому тренеру. И к ребятам, с которыми прошёл на вёслах не одну сотню километров за три года занятий, съел с ними ни один пуд соли на спортивных сборах и выжал из промокшей на тренировках тельняшки мешки пота.
Ребята и тренер с восторгом встретят тебя, поселят с собою в палатке, обеспечат лодкой, сляйдой и веслом, накормят в столовой турбазы, и ты почувствуешь себя дома! Так как опыт жизни в коллективе, который ты приобрёл на занятиях в спортивной секции, в полной мере пригодился тебе потом в мореходном училище. А немногим позже, когда ты приедешь домой в свой следующий отпуск, тренер подарит тебе собственноручно сделанную им из шпона и дерева под лаком, уменьшенную модель спортивного байдарочного весла Laminate, с надписью на лопасти: «Вадиму на память» и подписью с «птичкой» – Иванов В.А. (Валентин Александрович).
Но это – потом. А сейчас ты отдыхаешь душой и телом, которое впитывает в себя всё, что может дать человеку Родная земля, Родные просторы и родные по крови и по духу Люди, связь с которыми ты пронесёшь через всю свою жизнь. И всегда будешь возвращаться туда, где ты родился, где тебя помнят и ждут, и всегда тебе рады!
Часть вторая: «Горе от ума!»
XXV.
Теперь ты курсант третьего курса! Настала пора оправдывать три «галки» на рукаве, которые ты проносил всё лето, красуясь в отпуске перед барышнями. Это там ты был бывалым и неотразимым! А теперь, стоя в общем строю роты, ты снова привыкаешь к флотскому порядку, и всё, произошедшее с тобой в отпуске, тает, как приятный, но короткий сон. Распорядок дня Ленинградского Мореходного Училища ММФ СССР неумолимо требует своего исполнения. И ты, являясь неотъемлемой частью этого огромного механизма Системы, крутишься целый день, выполняя приказы начальства. Единственное преимущество в том, что для второкурсников априори ты уже являешься неким авторитетом. И это – капля мёда в бочке дёгтя, в которой тебе предстоит барахтаться целый учебный год.
Четвёртый курс РТО, блеснув в самом начале сентября своими нашивками с четырьмя «галками», исчез из Училища, отправившись на сельскохозяйственные работы по уборке урожая картофеля в одно из подшефных хозяйств Ленобласти. Пятый курс, с золотым иконостасом до локтя из пяти широких нашивок на курсовом знаке, не спеша возвращался с плавательной практики, постепенно вливаясь в ряды личного состава Училища. Для этих высоких, загорелых, просоленных всеми морскими ветрами и уверенных в себе мореманов мы были чем-то далёким и нематериальным, как призраки былых времён их курсантской юности. Это объяснялось тем, что они заглянули в свою будущую жизнь. Это так же, как если бы грешнику при жизни показали Райские кущи! Они были очарованы увиденным, и предстоящие полгода в Училище, были для них Чистилищем, после которого они завершали свой «земной» путь и переходили в иную, «морскую» реальность.
Каждый год курсантам полагалась новая форма, за исключением бушлатов, шинелей и головных уборов, которые выдавались один раз на весь период обучения. За год рабочее платье (роба) изрядно выцветало и застирывалось, поэтому третьекурсники выглядели иначе, чем второкурсники в своих новеньких робах. Зная на «своей шкуре», что рабочее платье не зря зовётся робой (очень созвучно слову – работать!), третьекурсники не выбрасывали свою старую робу (которая теперь называлась «рабочее платье второго срока ношения», а использовали её по прямому назначению. То есть все мероприятия по уборке или работам по Училищу выполнялись именно в старых робах. Это позволяло не заморачиваться каждый раз со стиркой, и выглядеть всегда чисто и опрятно, так как на занятия мы надевали рабочее платье первого срока ношения.