Шрифт:
Фрагмент 1
– Заходи, заходи!
– крикнул из подсобки районного морга Стас К, вытерая руки об уже влажное полотенце.
– Чё, опять нажрался с утра?
– встала в позу Олеся. Её голос был махровым.
– Работы с утра полно.
– Он вышел, скривил морду, будто глянул на кислый арбуз.
– Четырнадцатилетнюю привезли, раздроблен череп, не подлежит ремонту.
– К тебе иные и не поступают. Это не музей, где как-то дышит жизнь. Это склеп.
– Олеся сплюнула
Они обнялись. Грудь девушки напряглась, она отдёрнула футболку, достала косметичку, поправила макияж.
Стас сел в кресло у самой двери, закинул ногу на ногу, закурил. Захотелось чего-то особенного, а не запаха человеческих внутренностей.
– Слушай, давай выпьем, - предложил он, встал зачем-то, хотя об этом не думал и секунды назад - питьё стояла в дистанции вытянутой руки.
– А чё у тебя есть?
– Ликёр. Дядя Вася принёс в обмен на пинцет.
– Зачем старику пинцет?
– Может, он хочет себе яйца отрезать, я почём знаю?
Олеся улыбнулась, тоже закурила.
– А свои ты ещё не отрезал?
– Иди проверь.
Девушка подошла, запустила руку в его штаны. Яйца были тугими, словно их накачали воздухом.
– Ты сегодня бодрый.
– Встал в 5 утра, вызвали сюда. Пойдём выпьем, достали эти трупы.
Выпили. Полдень разил духотой. Марево будоражило мозг.
– Заболела я, - сказала Олеся.
– Чем?
– Тобой. Во сне видела как ты вспарываешь меня, а затем идёшь на базар и торгуешь моими внутренностями, а затем трахаешь Зинку-переводчицу. В зад, без гандона.
Стас свистнул, облизнул губы.
Они сидели на лавке, обнявшись как два суслика.
– Сними трусы, - попросил парень, закуривая новую сигарету.
– Увидят.
– Здесь человек посторонний был год назад, и это была шлюха Зинка.
– А главврач не приходил?
– Пошёл он - волк безхвостый.
Олеся спустила юбку, стянула трусы.
– Тугая ты сегодня, - мацая, вякнул Стас. Он пожирал глазами вид влагалища, к которому тянуло невероятно мощно.
– Был пальчик, и нет его, - он запустил указательный палец в вагину девушки, подавился сигаретой, едва её не проглотив.
Захотелось большего.
– Ох, Олеся, можешь ведь довести до греха...
– Какие грехи у потрошителя?!
– улыбнулась сирена голубых океанов.
Стас поставил её раком, вошёл со знанием дела. Его чресла возбудились, будто были облиты чем-то огненным.
– Ге-ге, как хорошо!!!
– закричал он и испугался своего боевого голоса.
Олеся зарделась.
– Ты чё так медленно?
– Тихо, паровоз разгоняется.
И пошло дело. Секс - дело штучное, не факт что будешь впереди планеты всей. Мастерство нужно, а не декламация Шекспира.
– Сношаемся как кролики, а детей нет.
– Заткнись уже, работай!
– психанула Олеся.
– Жарко, - протянул патологоанатом и кончил мощным взрывом.
По ляжкам Олеси пошли пятна. Её выражало степень опохмелёности. Или удовлетворения от свершившегося факта.
– Хорошо ты трахаешься, - она похлопала Стаса по ягодице, пока он вытирал член её платком.
– Ну, могу. И дед мог, и прадед. Это наследственность.
– А бабы как?
– Бабы молчали и всё терпели.
– А, а... Я тоже терплю.
Фрагмент 2
После беспорядочного соития с Олесей, у Стаса разразилась изжога. В детстве он переболел язвой двенадцатипёрстной кишки, лечился альмагелем, кое-как затянул пробоину. Изжога как нелепая очевидность непорядков в организме скорее делала Стаса сильнее, чем принижала физически.
Он вернулся в морг. Тусклая лампочка клонила ко сну. Стас развернул газету, отыскал астрологический прогноз. Звёзды сулили осторожность. "Чего мне, по углам прятаться, что ли",- подумал патологоанатом. Бросил газету в мусорное ведро.
...Шорох, всё больше и больше. И голоса: тихий шёпот мужских и женских оттенков. Плакал ребёнок, словно просил грудь. Лампочка замигала, Стас подошёл к холодильникам и выключил холод. Восстановилась тишина.