Моргейн
Шрифт:
— Джиран, — позвал он громко, с облегчением видя Сиптаха — свою собственную лошадь — и кобылу Джиран в безопасности.
Никто не ответил, но послышалось шуршание в соломе.
Из темноты выступил Фвар. За ним из своего укрытия вышли люди с поклажей, некоторые — с ножами в руках. Вейни отпрянул и быстро оценил обстановку.
Он выхватил меч из ножен, бросил их в людей, ударил человека с левой стороны, отбросив его в солому, затем наклонился, чтобы увернуться от какого-то летящего предмета, и ударил второго, сильно его ранив.
Позади послышался
Остальные отступили, включая Фвара, который пытался встать на ноги, сжимая в руке нож. Вейни прыгнул на него, но взмах упряжи в руке появившейся Джиран был быстрее. Уздечка обрушилась на голову Фвара, и он закричал, ослепленный больше гневом.
Вейни перевернул меч лезвием к себе и обрушил на голову Фвара рукоятку, и тот упал лицом в солому. Джиран стояла, тяжело дыша, все еще сжимая кожаную, обшитую металлом упряжь в своих руках. Слезы текли по ее лицу.
— Землетрясение, — бормотала она, перепуганная насмерть. — Дождь и землетрясение… О, сны, сны, милорд, я видела сны…
Он вырвал упряжь из ее рук, причинив ей боль, и схватил ее за руку. — Иди, — сказал он, — садись на лошадь.
В его мозгу крутилась только одна мысль — убить Фвара. Из всех, кто был здесь, он был единственным, кого Вейни хотел бы заколоть, но сейчас это было бы самым настоящим убийством. Привыкший к честному бою, он проклял помощь Джиран, но после того, как он убил сородичей Фвара, его нельзя было оставлять в живых.
Джиран вернулась со своей кобылой. — Убей его, — настаивала она дрожащим голосом.
— Но это же твой сородич, — сказал он гневно, напоминая ей слова, которые она однажды сказала ему. — Иди, — закричал он ей и подтолкнул ее в седло, когда она поставила ногу в стремя, и когда она уселась, он подстегнул кобылу и послал ее вперед.
Затем он выпустил Сиптаха и свою лошадь и повел их к выходу, минуя валяющиеся тела. Ножны от его меча лежали в куче соломы. Вейни наклонился и, не останавливаясь, поднял их, замешкавшись только в проеме двери для того, чтобы прикрепить меч к своему поясу, и взобрался на лошадь.
Вороной поспешил вперед, Вейни с трудом сдерживал испуганное животное, ведя в поводу еще и жеребца Моргейн. Он нагнал Джиран, которая с трудом вела маленькую кобылу через толпу. Вейни выругался, жестоко пришпорил коня, и толпа в ужасе расступилась, когда три лошади проскакали через нее. Люди вокруг стремились вперед, к разрушенным воротам, с набитыми тюками на спине, некоторые вели животных или толкали тележки. Женщины несли детей, старшие дети несли младших, и мужчины с трудом двигались, нагруженные неподъемной поклажей.
И из самой крепости потянулся народ, несущий золото и другие подобные вещи, которые сейчас были так бесполезны. Это были люди, которые пришли завоевать сокровища Охтидж-ина и теперь упорно тащили их, несмотря на катастрофу.
Моргейн прислонясь к прочному камню с Подменышем в руках, стояла около разрушенной башни: спокойная фигура на фоне этого хаоса.
Она увидела их, и неожиданно ее лицо исказилось таким гневом, что Вейни почувствовал страх. Когда они с Джиран подъехали к ней, она не произнесла ни слова, а только поймала уздечку Сиптаха и, поставив ногу в стремя, сама взобралась в седло и пришпорила своего серого коня. Крик донесся со стороны толпы. Растерявшаяся корова не разбирая пути пронеслась сквозь толпу, их лошади замерли и остановились.
Земля неожиданно опять вздрогнула, рухнула еще одна башня. Лошади взвились на дыбы и попятились. Крики испуганных людей были неразличимы среди грохота падающих камней.
Из накренившейся главной башни появились другие фигурки: люди и кваджлы с несколькими вооруженными слугами. Среди них был и священник в черном одеянии.
— Вейни, мы не можем медлить, — сказала Моргейн.
Он не спорил с ней, его душа страдала от всего увиденного, он не мог больше выносить вид этих человеческих мучений. Жизнь на этой земле прекратиться, — подумал он, — когда обрушится главная башня, похоронив под собой живых и мертвых.
Лошади двинулись, Моргейн ехала впереди, прокладывая дорогу через медленно текущую толпу, более осторожно, чем должен был это делать боевой конь. Вейни держался поближе к Моргейн, наблюдая за толпой, и только однажды взглянул на Джиран, ехавшую колено в колено с ним. Он встретил ее глаза, темные и яростные, вспоминая, как не так давно она уговаривала его совершить убийство. И он был рад, что она выжила и что он опять взял ее с собой.
Но с огромным желанием он ускакал бы от нее сейчас прочь, в то время как Моргейн искала, где бы перебраться через камни. Оставался лишь небольшой чистый участок, где лошади могли проехать. Другого пути из Охтидж-ина не было.
Цепочка людей потянулась от Охтидж-ина на север, и последовали туда же, быстро двигаясь мимо этих жалких фигур, бредущих пешком.
И когда они были уже далеко, до них опять донесся грохот, земля вновь вздрогнула. Вейни повернулся в своем седле, и другие тоже обернулись и смотрели, как рушиться крепость. Центральная часть Охтидж-ина потонула в руинах. Звук этого донесся до них моментом позже, возрастая и умирая. Джиран вскрикнула, вопли отчаяния и ужаса пронеслись среди людей.
— Все закончено, — сказал Вейни испытывая приступ тошноты, при мысли о невинных жертвах, которые не смогли покинуть крепость в этой суматохе.
Моргейн была единственной, кто не обернулся. Она вела свою лошадь на север.
— Конечно же, — сказала она после того, как они отъехали еще дальше. — Пролом в воротах лишил опоры переднюю башню, и падение этой башни повлекло за собой падение других.
Это было делом ее рук, это она пробила ворота. Вейни слышал пустоту в ее голосе и понял, какое страдание лежит за этим. Я никогда не оглядываюсь на то, — говорила она, — что оставляю за собой. Он хотел, чтобы и сам он мог не видеть этого.