Моргейн
Шрифт:
— Но каким образом? Как вам удается делать это?
— С помощью огня, который можно наблюдать в Инор-Пиввне. Не составляет большого труда использовать это пламя для подобных целей. Единственное, что нужно для этого, так это смелость. Нужно заметить, что это довольно-таки жуткое путешествие.
Это было уж слишком. Кесидри несколько раз глубоко вздохнул, как человек, падающий в обморок, и откинулся на спинку стула, бессильно опустив руки на длинный меч и открыв от изумления рот.
— Вы должны рассказать нам об этом как можно больше, — сказал он наконец.
— Я с удовольствием сделаю это за обедом, — сказала Моргейн.
— Ах, останьтесь сейчас, посидите с нами, выпейте вина, — просительно заговорил хозяин.
Моргейн вновь, уже в четвертый раз за время приема, холодно улыбнулась. И на этот раз ее улыбка была ослепительной и фальшивой.
— С вашего разрешения, повелитель, мы хотели бы отдохнуть после такой тяжелой дороги. Иначе, боюсь, вечерний прием мы просто не выдержим. Поэтому мы поднимемся в нашу комнату и немного отдохнем. Когда же подойдет час обеда, вы пришлете за нами.
На лице Кесидри появилась гримаса недовольства. Момент был очень опасный, но Моргейн продолжала многообещающе улыбаться, и если бы окружающие не были так поглощены собой, то наверняка почувствовали бы, что эта обворожительная улыбка источает смертельный холод. Кесидри поклонился в знак согласия. Моргейн встала и тоже поклонилась.
Вейни вновь оказался у ног правителя Лифа, заметив при этом взгляд, которым тот провожал удаляющуюся Моргейн.
Этот взгляд, к его удовлетворению, по-прежнему выражал благоговейный страх.
Вейни все еще подрагивал от изнеможения, когда они наконец добрались до своей относительно безопасной комнаты. Он сам придвинул стул к двери и только после этого уселся на кровать. Моргейн своей холодной рукой ощупала его лоб, чтобы убедиться, насколько спала лихорадка.
— Хорошо ли ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Достаточно хорошо, госпожа. Я прошу вас, не сходите с ума и не вздумайте что-нибудь попробовать за этим обедом сегодня ночью.
— Да, не очень-то приятная перспектива, но я обещаю тебе это. — Она отстегнула меч и прислонила его к стене.
— Ты играешь с ним, — сказал Вейни, — но не забывай, что он сумасшедший.
— Он привык всегда поступать по-своему, — сказала Моргейн, — а новизна ощущений чрезвычайно интригует его. — Она присела на свободный стул и сложила руки. — Отдых — вот что нам сейчас необходимо.
Он прилег на кровать, упершись плечами в стену, и задумался.
— Я рад, — сказал он, отвлекаясь от собственных мыслей, — что ты не сбежала отсюда одна и не оставила меня погибать от лихорадки. Я благодарен тебе, лио.
Она взглянула на него.
— Но ты полагаешь, что в некоторых случаях гораздо лучше быть илином, чем находиться у меня на службе? — неожиданно спросила она.
Эта мысль охладила его.
— Да, я так считаю, — сказал он. — И место, где мы сейчас находимся, как раз и представляет самый худший из всех возможных вариантов.
Он лег поудобней и закрыл глаза, пытаясь отдохнуть. Руку ломило. Она все еще была опухшей. Ему очень хотелось выбежать на воздух и приложить к ней холодный чистый снег: он был уверен, что это поможет гораздо лучше, чем компрессы, которые делала Флис, или медицина кваджлинов, которую использовала Моргейн.
— У этого маленького бесенка был отравленный нож, — неожиданно вспомнив, пробормотал он. — Ты видела их?
— Кого?
— Мальчика… девочку…
— Здесь?
— В нижнем коридоре, мимо которого мы проходили.
— Я бы не удивилась, если бы они были там.
— Почему ты терпишь все это? — спросил он. — Почему ты не воспротивилась, когда люди предводителя Лиф привели нас сюда? Ты вполне могла бы сама справиться с моей раной, и, как я думаю, с ними тоже.
— Возможно, ты просто преувеличиваешь мои способности. Я не могу даже поднять больного и ослабевшего мужчину, но не это главное. Пока у нас есть время, я что-нибудь придумаю. Но ты обязан заботиться о моей безопасности, нхи Вейни, и о моей защите. Я надеюсь, что ты оправдаешь мои надежды и выполнишь свой долг.
Он поднял свою все еще опухшую руку.
— Вот это — ограничивает все мои возможности в данный момент, если нам придется бежать.
— Вот видишь, ты и ответил сам на свой первый вопрос. — В этом была вся Моргейн, когда ее охватывало раздражение. Она вновь уселась было на стул, но потом встала и нервно прошлась по комнате. Ей сейчас было бы легче, если бы она могла хоть чем-нибудь занять руки, но здесь не было ничего подходящего, и она лишь нервно сжимала и разжимала их. Тогда она подошла к окну и молча стояла некоторое время, уставившись в него. Потом вернулась назад.
Так они и коротали время: она то сидела, то ходила по комнате, чем доводила Вейни до безумия, в результате чего он тоже вставал, если боль утихала, и ходил по комнате вместе с Моргейн, как никогда сильно ощущая всю безысходность их положения. Он даже не мог понять истинную причину ее беспокойства: то ли она просто не могла спокойно сидеть и ждать, то ли переживала, что цель, к которой она стремилась, ускользает от нее? Во всяком случае, это было не просто обычное беспокойство, свойственное людям в подобном положении. Это очень напоминало то, что не давало ей покоя в течение всего их путешествия, когда любая неблагоприятная задержка в дороге нестерпимо раздражала ее.
Создавалось впечатление, что она неистово стремилась куда-то место, где была смерть и Колдовской Огонь. Она хранила эту тайну и возмущалась каждым даже самым мелким человеческим вмешательством в ее миссию.
Тем временем солнце садилось, и в комнате темнело. Очертания предметов стали расплываться, как будто сами растворялись в наступающем мраке. В дверь постучали. Моргейн ответила. Оказалось, что это была Флис.
— Хозяин приглашает вниз, — сказала она.
— Мы выходим, — ответила ей Моргейн. Девушка задержалась в дверях, нервно перебирая руками, потом исчезла.