Мориц и Эльза
Шрифт:
Мужчина разбудил ее утром, дернув за плечо: он знал, где в нашем городе ночуют бездомные люди. «Идем», – сказал он кратко. Эльза встала, стряхивая со свитера туман, но за ночь болезнь, как змея, уже вползла в ее тело. Она сделала шаг и качнула головой: «Не могу…» Тогда он сказал сердито: «Что за глупости», и она сделала еще один шаг и чуть не упала.
«Не пойду, – сказала она, – видишь, я не могу идти». – «Дура», – сказал он ей, а она в ответ процедила бранное слово, и он снова ударил ее. «Сволочь ты», – сказала Эльза, сидя на могиле.
На руках он принес ее в свой
Дальше все было в том же роде, только еще ужаснее. Для Морица всегда оставалось загадкой: каким образом люди ухитряются за неполные двадцать лет пережить больше, чем иной Жан Вальжан за свои восемьдесят? Он очень быстро перестал слушать горестную повесть и почему-то принялся переводить в уме «Песнь Миньоны». Получалось приблизительно так:
Ты знаешь край, где расцвели лимоны?В густой листве пылают все цитроны.Ты знаешь этот край? Туда, тудаС тобой, любимый, я б умчалась навсегда!– Да, – сказал наконец Мориц несколько невпопад, – dahin, dahin!..
Она насторожилась, замолчала.
Дождь тем временем прекратился. Смородина, мокрая, запылала под солнцем. Они выбрались из пустого дома, и Мориц еще раз рассмотрел Эльзу. У нее было удлиненное лицо, сероватое, как у узника, и вечно-голодное, как у беспризорника.
– Хочешь – перебирайся ко мне, – предложил он.
Она осторожно, одними губами, улыбнулась:
– Не цыганишь?
– Чистая правда! – Мориц покивал несколько раз. – Только не стриги больше волосы. Не выношу этого, когда женщина как после тифа.
– И все? – спросила Эльза, темнея глазами.
Мориц криво пожал плечом:
– Наверное, да.
Ему казалось, что он подобрал зверька.
Старый замок принял Эльзу благосклонно. Нашлась еще одна пригодная для жилья каморка, темнее и теснее первой, где положили тюфяк. Мориц не собирался нарушать субординацию и уступать девушке свою кровать. «Я не интеллигент, а феодал», – говорил он в подобных случаях. Живя в подвале на Дворцовой площади он чтил Бороду как сюзерена; оказавшись владельцем замка, потребовал того же от Эльзы.
Ни проку, ни особого беспокойства от девушки Морицу не было – поначалу. Она скреблась у себя, как мышь, много спала, мало ела, не читала – вообще непонятно чем занималась. Вероятно, размышляла.
На четвертый день после водворения Эльзы на улице Партизана Отченашека посреди экскурсии возник неподходящий человек – жилистый, хмурый, с бронзовой от загара шеей. Он терпеливо выслушал про огневые точки, устроенные немцами на крыше донжона, про то, как советские войска развивали наступление, а потом приблизился к Морицу и сказал:
– Надо поговорить.
Мориц как-то сразу все понял. Пригласил к себе в комнатку, освободил для гостя табурет, переселив книги на кровать. Тот осторожно сел, огляделся.
– Чаю? – предложил Мориц, вытаскивая, как кота за хвост, из-под кровати довольно страшный электрочайник.
Посетитель с жалостью поглядел на чайник и сказал:
– Не мучайся… Парень ты, гляжу, хороший – поговорить надо…
– Угу. – Мориц затолкал чайник обратно, а когда выпрямился, то встретился с гостем глазами. Глаза эти оказались серые, чуть водянистые, тусклые, но посреди этой серости горели две черные, очень злые точки зрачков. «В армии был сержантом," – определил Мориц.
– У тебя она? – спросил гость.
– В замке, – уточнил Мориц.
– Ладно. Зайди как-нибудь за ее барахлом, – сказал угрюмо гость. – Я там собрал – пара юбок, какие-то бумажки…
– Выбрось, – посоветовал Мориц. – Эта птица гнезд не вьет…
Посетитель хмыкнул, глаза его сделались еще страшнее.
– Она тебя чем взяла? – осведомился он. – Своими бедами? Так ведь все они – вранье…
– У нее другая беда, похуже навранных, – сказал Мориц. – А что про тебя рассказывала, тому я не верю.
Гость ощерился:
– Что еще она болтала?
– Ну, что ты ее бил… из-за тебя на кладбище ночевала – чуть не умерла после…
Мориц вдруг понял, что Эльза задела в своем бывшем любовнике что-то, что болело до сих пор.
– А как визжала – не рассказывала? Как когтями царапаться лезла? Бил я ее… пылинки с нее сдувал, жалел, платье купил – а она все недовольна… Хлебнешь ты с ней. Гони лучше в шею, все равно ведь пропадет.
Мориц встал – такое уважение к «сержанту» охватило его. Поднялся и посетитель.
– Я желаю тебе большого счастья, товарищ, – произнес Мориц с глубоким чувством. – А эту Эльзу – долой из сердца. И вещи ее тоже выкинь.
Гость покрутил головой, мимолетно пожал Морицу руку и вышел.
Почти тотчас откуда-то вынырнула Эльза – напала на Морица во мраке винтовой лестницы, губа закушена, лицо как у привидения.
– Он!.. За мной!.. – зашептала она.
– Он больше не придет, – сказал Мориц. – Иди на крышу. Возьми книги. Я закрою замок и поднимусь.
Вечерами он по-прежнему читал, устроив себе удобное логово как раз там, где у фашистов была оборудована огневая точка. Эльза приносила ему чай и оставалась – смотрела на ласточек, на городок, на озеро. Мориц откопал в библиотеке тоненькую книжку «Орденоносец партизан Отченашек». Партизан на обложке был нарисованный – с бородищей до глаз, в шапке до бровей.
Эльза сказала:
– Тут и полправды про него нет. Можешь не читать – зря время потеряешь.
Мориц отложил книжку.
Эльза заговорила:
– Отченашек был чехом, родом из Праги, из семьи алхимиков. И вот как-то раз в семнадцатом веке один его предок попал в лапы инквизиции и после долгих пыток… – Тут Мориц метнул на рассказчицу такой взгляд, что та сразу перешла к результату: – …сознался, что уже лет сто как в семье хранится философский камень. Тогда они стали пытать его еще больше, чтобы вызнать, где этот камень прячут; но предок от мучений умер. У него был сын, и как только отца арестовали, сын сразу скрылся – вместе с камнем.