Мормилай. Грёзы проклятых
Шрифт:
— На место, падаль! — рявкнул он, захлопнув дверь перед моим носом.
«Очень унизительно, но не слишком конкретно. То, что надо».
Я вернулся в оружейную и принялся ждать. Дом медленно засыпал. Я слышал, как закончили работу кухарки, как конюх закрыл конюшню, как похрапывает в своей постели старая Сабина. Не слышно было только Антони. Он часто говорил во сне, но сейчас из его спальни не доносилось ни звука. Я ждал, не двигаясь, не спеша, зная, что должен ещё кое-что сделать сегодня. Дверь тихонько скрипнула. Агата протиснулась внутрь, поблёскивая глазами. В руке она несла огарок
«Ты прихорошилась… для свидания!».
В груди что-то ухнуло, будто бы пол уходил из-под ног, а я падал в бездну. Кажется, я даже покачнулся.
«Не время».
Агата непонимающе смотрела на меня, но выжидала продолжения. Вряд ли она умела читать, нужно было как-то передать ей, сообщить нечто важное. Взяв её за руку, я повёл женщину за собой. Мы медленно шли по дому, то замирая, то крадясь на цыпочках. Спустились на первый этаж, а затем дальше на кухню. Остановившись у входа в винный погреб, я обернулся к Агате. Она застыла, вглядываясь в моё лицо, в надежде понять. Я указал на замочную скважину, а затем изобразил, будто открываю дверцу.
— Ты хочешь открыть? — тихо спросила она. — Соскучился по вину? — Она улыбнулась.
Я замотал головой и снова повторил движение, будто поворачиваю ключ в замке, а затем указал на свою ладонь, подняв двумя пальцами невидимый предмет.
— Ключ? — догадалась Агата. — Тебе нужен ключ отсюда?
Я яростно закивал.
— Но зачем? — спросила она. — Ой… прости… Ах… Да как же это?
Она замялась, не зная, как задать вопрос.
— Ты хочешь завладеть ключом? — наконец прошептала Агата.
Я снова кивнул.
— Его носит при себе Войцех, он отпирает дверь днём, оставляя его Майе. А та запирает вечером, и возвращает ему.
Я указал на невидимый ключ, лежащий у меня на ладони, а затем на Агату, а после перевел палец на себя.
— Ты хочешь, чтобы я выкрала ключ и передала тебе, — поникшим голосом прошептала женщина.
«Умничка!».
— Майе очень попадёт, если она потеряет ключ, — подумав, сказала Агата. — Её могут лишить недельного жалования.
Я молчал, глядя на неё.
— Это же… очень надо, так? — тихо проговорила она, придвигаясь ближе ко мне.
Я кивнул и поцеловал её. Мои пальцы проникли в волосы Агаты, а губы принялись ласкать её шею и мочку уха.
— Достать… ключ… нужно завтра? — с придыханием шептала Агата.
Я снова кивнул.
— Я постараюсь, — пообещала она.
Мы поднялись обратно в оружейную. Лунный свет заливал зал мягким и холодным светом. Я сел, привалившись спиной к стене, так чтобы было видно небо. Агата встала передо мной и медленно стянула с себя платье. Она томно глядела на меня, а её глаза, как и всегда искрились озорными огоньками. Ей доставляло удовольствие стоять передо мной нагой. Такой, какой её не видел никто днём. Не прачкой. Желанной женщиной, свободной от замызганной одежонки и обязанностей. Агата бросилась в мои объятия, быстро дыша, словно хищная рысь, атаковавшая желанную добычу. Её движения были властными и даже немного грубыми. Она неотрывно смотрела в мои глаза и смеялась.
Затылок обожгло жаром, но я вовремя не придал этому значения. Я купался в нежности Агаты, отбросив весь проклятый мир прочь. Дверь распахнулась. На пороге стоял Антони, всё так же сжимая в одной руке пистолет, а в другой свечу. Увидев нас, он на миг остолбенел, не веря собственным глазам. Агата вскрикнула и принялась судорожно одеваться, безостановочно бубня:
— Простите, господин… Я уже ухожу, господин… Простите, господин…
— Подумать только, — злобно улыбаясь, медленно проговорил Антони. — Какая же ты шлюха, что додумалась трахаться с моим мертвецом! Даже и не знаю, смогу ли я носить одежду, которую ты стихаешь этими руками…
— Простите, господин… Прошу! Молю… Этого никогда не повторится!
— Заткнись, — хладнокровно прервал её Веленский. — Мне плевать на твои извинения.
Антони медленно шёл ко мне, поигрывая пистолетом.
— Одень это, — сказал он Агате, махнув оружием в мою сторону. — Не хочу смотреть на голую падаль, боюсь заснуть не смогу!
Агата тотчас повиновалась, одевая меня, боясь поднять взгляд. Когда она закончила, Антони мотнул подбородком на дверь.
— Прочь, — процедил он.
— Слушаюсь, господин, — тихо прошептала Агата.
— Хотя, подожди-ка… — вдруг сказал Антони, очень нехорошо улыбаясь. — Она тебе нравится? — спросил он, переведя взгляд на меня.
Я мысленно сжался, приготовившись к ужасной боли в затылке, но так и не смог противостоять его приказу. Я должен был отвечать. Я давно заметил такое свойство: чем ближе Антони — тем сложнее мне противиться приказу. И я кивнул.
— Понятно, — ответил он. — Подойди к ней.
Я обреченно повиновался.
— Ударь её по лицу, — приказал Веленский.
Я посмотрел в глаза Агаты и ударил её ладонью.
— Не так, — недовольно бросил он. — Ударь как следует. Кулаком.
Я сжал кулак и ударил. Агата упала.
— Подними её.
Я повиновался.
— Ударь в её в живот, — шептал озлобленный голос доморощенного садиста. — Теперь ногой! Ещё!
Я выполнял всё, что он говорил. А то, что происходило внутри меня… Можно было бы описать одним словом — взрыв. Я физически ощущал, как что-то натягивается, а затем рвётся, лопается. Как вместо эмоций и чувств, которых я был почти лишён, в груди растекается океан ненависти. Он всепоглощающей пропастью заполнил моё естество, и я словно ослеп, безропотно выполняя приказы Антони. Лишь на границе между явью и чёрной пеленой забытья, мой голос внутри головы шептал:
— Я прикончу тебя. Прикончу. Прикончу. Прикончу.
Глава 9
Освобождение не всегда дарует избавление.
Кромешная мгла нарушалась лишь редкими росчерками молний. Они почти не давали света. Я шарил руками, но не мог нащупать ни стен, ни потолка, ни пола. Я падал целую вечность. Уносился в даль, прочь от мира, позабыв о дыхании, об усталости, то и дело неловко взмахивая руками, словно птица, разучившаяся летать.