Мормилай. Грёзы проклятых
Шрифт:
— Милош, откуда ты родом? — спросил я.
— Из ди-еревни под Ханденбергом.
— Как она называется?
— Никак. — Весело оскалился наёмник. — Она очи-ень мали-енькая.
— Кому у вас поклоняются?
— Вседержителю небесному, — пожав плечами ответил Милош.
— Это понятно, — устало протянул я, вглядываясь в тёмные провалы бойниц монастыря. — В Поларнии застольную молитву возносят именно ему, но всё больше храмов и монастырей чтят его сестру Эвт.
— Эвт была ему не сестрой, а женой, — вдруг подал голос до этого молчавший Мартин.
— Вот как? А кем же тогда была Атраша? — осведомился я, с интересом изучая младшего из ландскнехтов.
— Предательницей, что вонзила
— Мёртвому богу? Это как?
— Ну, у нас говорят, что Лот — вседержитель, но он мёртв, потому мир такое дерьмо, — пожав плечами, как на духу выдал Мартин.
— Ты не си-ердись, господин, еже ли чи-его, — примирительно улыбаясь, ответил за подчинённого Милош. — У нас на родине Атрашу называют пи-ервой женой Лот, а Эвт второй, что ути-ешила его после того, как первая при-едала.
— Очень удобная система, — хмыкнул я. — Для бога заранее существует запасная жена, которая после того, как предаст первая, утешит. Наверное, потому она и зовётся здесь Богиней утешения.
— Ну, дык, так и есть, — лукаво улыбаясь обронил Милош.
Я понял, что вызвал у него весёлость неспроста. Дворянин Поларнии, едва научившись ходить, должен был время от времени посещать храмы, и как следствие, на зубок знать ту часть истории древнего мира, которая касалась богини, ставшей титульной для его народа. Проблема заключалась в том, что я не был полянцем. Родившийся в Псковской губернии Алексей Яровицын обучался в иной системе координат. Бог вседержитель для меня был всё тот же Лот, но его женой у нас значилась Атраша, а предательницей, затеявшей войну древних — Эвт, сестра.
— В Русарии считают иначе, — сказал я, понимая, что делаю это зря, но уже решив, что не промолчу из принципа. — Лот — вседержитель не мёртв, а спит. Эвт его младшая сестра, и она сумела отравить его, спутав в грёзах дорогу обратно. А Атраша — единственная жена, которая после помутнения разума мужа, парит в астрале разыскивая его проекцию. Однажды, она найдёт его, и тогда Лот очнётся и убьёт Эвт.
— Признаюсь чи-естно, судя по гравюрам, обе дамочки — горячие штучки! Я бы пи-ереспал и с той, и с другой, — проговорил Милош, положа руку на сердце. — А потому мни-е всё равно, кто победит.
Мы дружно расхохотались. У ворот монастыря дорога расходилась в стороны, направо она шла под уклон в сторону залива. С ветром доносился запах тины и гниющего тростника, а вдалеке мерещились крики чаек. Но наш дилижанс повернул налево, по дороге, огибающей монастырские стены, все дальше и дальше в сторону ивовой рощи.
— Приехали, господин, — крикнул снаружи Роберт.
— Готовы? — Я окинул взглядом ландскнехтов, которые взялись за оружие, едва услыхав голос мальчишки.
Милош кивнул. Мы вышли из дилижанса, тотчас увидав ещё два экипажа карету и ландо. Возничий одного из них, заметив нас, склонил голову в приветствии. Рядом на козлах коляски ландо сидел кучер в столь вычурной ливрее, что я даже не удивился, когда тот не поздоровался. На нём был кафтан из фиолетового батиста, отороченный сливочного цвета кружевами, и чёрная треуголка с золотой каймой. Оставив их позади, мы вошли под сень ивовых крон. Роща явно была высажена искусственно, деревья росли идеальными рядами, геометрически образуя равные квадраты, внутри которых находились многочисленные надгробия. Дорожки были отсыпаны песком, отчего после недавних дождей повсюду стояла сырость, а бесчисленные лужи заставляли то и дело прыгать, преодолевая водные препятствия. Дважды нам повстречались послушницы монастыря в неизменных серых робах. Завидев мужчин, они склоняли головы, провожая процессию, замерев, словно статуи. В дальнем конце кладбища располагались богатые захоронения. Нам начали встречаться склепы с немалой территорией, ограждённой кованными заборчиками. Вдруг послышались голоса. Говорили двое мужчин, но прежде, чем я попытался прислушаться к их разговору, они смолкли. Вскоре я их увидел.
Мужчины сидели на скамье подле памятника, который, как оказалось, не принадлежал ни к одной из могил. Это была скульптура, без сомнения богини. Женщина простирала руки, будто маня к себе в объятия. При этом несмотря на то, что памятник располагался на кладбище при монастыре, она была нага. Пленительные округлые формы груди и ягодиц, подчёркнуто узкая линия талии, длинные и прямые ноги, струящиеся по плечам локоны, словом, само совершенство. Из деталей одежды на женщине была лишь узкая полоска ткани, спадавшей на бёдра и едва прикрывавшей наиболее пикантные части тела.
Заметив нашу процессию, мужчины встали, коротко поклонившись. Я ответил тем же, но прежде чем успел что-то сказать, один из них заговорил. На вид я дал бы ему лет пятьдесят, может быть пятьдесят пять. На нём был плотный бардовый плащ до земли, но от меня не укрылось, ткань чуть топорщилась на боку слева, вероятно от какого-то длинного клинка, скорее всего рапиры. Широкополая шляпа венчалась целым букетом из разноцветных перьев. Седые кудрявые локоны, спадали на плечи мужчины. Острый нос с горбинкой, смотрелся на его лице, как клюв ястреба, который отлично дополняла узкая полоска бледных губ и хищнический взгляд светло-голубых глаз. Его спутник был помладше, скорее всего мой ровесник, лет тридцати. На нём был одет поношенный офицерский мундир с золотым аксельбантом и шапка мегерка. Веснушчатое лицо вкупе с курносым носом казалось немного детским, если бы не глаза. Как и у спутника, глаза были недобрыми, а взгляд донельзя серьёзным. Он был вооружен фальшионом и пистолетом.
— Прежде, чем мы начнём разговор, я прошу вас отослать наёмников, — медленно проговорил тот, что постарше.
— Вас двое, а я один, будет разумным, если я отошлю только одного наёмника, — парировал я.
— Мы позвали вас для того, чтобы поговорить о будущем, а не для дуэли, — спокойно продолжил седой мужчина. — Я настоятельно прошу удалить отсюда охрану, нам не нужны лишние уши, особенно уши наёмников.
— Милош, — буркнул я.
— Слушаю.
— Возвращайтесь к дилижансу и ждите меня там. Если услышите, что я зову, то явитесь, предварительно убив их кучеров и тех, кто может скрываться в карете.
Милош натянул одну из своих фирменных ухмылок и был таков, прихватив с собой молчаливого Мартина.
— Итак, с кем имею честь? — осведомился я.
— Меня зовут Адам Костиль. А это мой спутник, Станислав Обнорский.
Поочерёдно они подали мне руки, и я их пожал.
— Антони Веленский, — проговорил я. — Впрочем, это вы и так знаете.
— Увы, я не имею удовольствия лицезреть вашего лица, — заметил седовласый.
— Оно обезображено, как и некоторые места моего тела, — сказал я, приотодвигая ворот, демонстрируя белёсый шрам. — Один подлец ударил меня в самое сердце, а затем и в спину.
— Об этом в том числе мы и хотели побеседовать, — медленно проговорил седовласый. — Хотя, после вашего приказа этим головорезам ландскнехтам, этого разговора могло бы и не быть.
— За последние полгода меня пытались убить трижды. На меня напали в переулке за игорным домом Воговской, меня атаковали в собственном доме и перерезали горло, затем мне в постель подослали шлюху, заражённую чёрной оспой. Я трижды разминулся с верной гибелью и имею намерение продолжать.
— Справедливости ради, я должен заметить, что в ваших словах есть правота. Не каждому из нас доводилось попадать в такой водоворот покушений. Однако, я смею заметить так же и то, что кровавая длань, застывшая над ваши, во многом ваши же и навлечена.