Морок
Шрифт:
— Да, ребята, я в курсе. И имя солдата помню. Евгений Родионов. Тогда это имя во всех пригорных частях гремело. Как же… Помню! А икона в честь воина-мученика, действительно, была написана и даже есть работы художников. Год назад, я читал, в высших церковных кругах стоял остро вопрос, причислять ли Евгения к лику святомучеников. Так, по-моему, ничего и не решили…
— Но он же погиб за нашу веру! — Напыщенно громко произнесла Наталья.
— Я ничего не имею против, Наташа. — Тихо, но весомо ответил Зорин. — Будь моя воля, я бы со всех солдат, принявших лихо в плену, иконы писал. Но находятся
— Это точно! — С внутренним торжеством сказала Наталья и даже ликующе отсмеялась.
— Ну, что, возвращаемся? — Спросил Зорин, обращаясь лицом в основном к девушкам. — А то, я весь уже в паутине.
— Вот-вот… — Буркнул Ваня, стряхивая что-то неведомое с головы. — И я тоже.
— Да, пожалуй… — Сожалеющим тоном сказала Наталья, но скорей и вероятно больше для фасона. Назад домой хотелось всем.
— Чтобы быть честными до конца. — Убаюкивал Вадим. — Можно глянуть, что там за тем парапетом. Вон, видите? Уход под арку? Наверняка, тоже пусто… Но это будет последний закоулок храма. Идём, или как?
Разумеется, они прошли. Широкий парапет простирался далеко и условно делил себя на две колонны, где итогово заканчивался нырком, углублением под арку, а там… Там предстояло посмотреть. Оконный исходящий свет терял здесь свою силу, поэтому Зорину пришлось вновь включить фонарь. Тёплый свет фонаря медленно поплыл по щербатой бетонной стене, дрожаще перепрыгивая через проломы и торчащие прутья арматуры.
— Осторожней идём! — Предупредил Вадим. — Нога в ногу. А то ведь споткнуться недолго и напороться на чё нибудь острое…
Наконец они нырнули в тёмный проём арки, вопросительно разрезая светом гущу тьмы. Луч тут же тупиково уткнулся в глухо запертую деревянную дверь, железная ручечная скоба которой была изъедена ржавчиной. Дверь в коробку была, чуть ли не вклеена. Настолько она казалась неоткрываемой, спаянной с дверной коробкой. Зорин всё ж попытался открыть, дёргая за скобу то на себя, то толкая вперёд. Бесполезно. Дверь не издала ни звука, ни стона.
— Наверное, запасной выход. — Прокомментировал он, оставляя попытки расшевелить дверцу.
— Может, подсобка, какая? — Попробовал раскинуть варианты Климов. — Или опочивальня… Для верховного сана.
— Да?! — Теперь Олег взялся за ручку, пытаясь растолкать дверь. — А бараки тогда на что?
— Бараки для рядовых монахов. — Просто ответил Ваня. — У них ведь тоже, наверно, какая-то иерархия есть.
— Вот, чёрт! — Олег устал бороться с дверью. — Может заколочена?
Вадим детально осветил верхний косяк и боковины створа. Не было ничего похожего на утопленные шляпки гвоздей.
— Не-а… Не заколочена!
Замочной скважины не было тоже. Иначе, чего бы им прыгать в потугах и усилиях.
— Рассохлась, поди, в закрытом виде. — Высказал Вадим. — Распёрло её в дверной коробке, вот и вросла как влитая. Да и пёс с ней, Олег! Пусть остаётся нераскрытой загадкой старой часовни.
— А вдруг там сокровища? Те самые? — Попытался подогреть
— Ну, конечно, Ваня! Там золотой запас! Хранилище…
— Монашье братство затарило комнату золотыми иконами, раритетами, а на дверь наложило заклятие. Ха-ха-ха…
— А мы-то пуп рвём, когда вход просто заколдован…
— А чё вы смеётесь?! — Вдруг серьёзно и даже обиженно огрызнулся Климов. — Вспомните! Часовня возникла там, где её не было. Разве уже это не волшебство? Подождите! Счас из часовни выйдем и окажемся где-нибудь у чёрта на рогах! Или на краю того же обрыва, где сперва мы часовню не нашли. Вот будет картина маслом. Вот, тогда и посмеётесь!
Смех оборвало как по мановению пальца. Перспектива Ваниных измышлений была вовсе не шуточной. Кажется, серьёзность проняла всех.
— Ваня прав! — После некоторого затишья молвил Вадим. — Мы сейчас в том положении, когда в чудеса лучше верить, чем смеяться над ними. Хм-мм… Не уверен, что сказал правильно, просто… Вообщем, надо быть готовыми ко всему. Сопка аномальная, все согласны? Часовня бродяжит по Холму, как Летучий Голландец. Так что, резон, в Ваниных словах есть! Давайте, вот что… Дверь эта… Заколдована она или нет, ломать её не будем! Я считаю, будь там что в перспективе, её бы давно выломали до нас. Дело сейчас в другом. Экскурсия наша подошла к концу. Предлагаю тихо мирно выйти из часовни, и где бы мы не оказались, поставить перед собой идею фикс: во чтобы то ни стало спуститься с этого чёртового Холма. Согласны? Смотреть аномальные вещи хорошо по телевизору, а находиться в их эпицентре чего-то не очень хочется. Правильно? Мы же не знаем насколько это опасно или безопасно…
Речь Зорина была на редкость убедительна и проникновенна. Скажи он это на лужайке, при свете солнца, могли бы выслушать по-разному. Но здесь в узком пространстве, в полусырой темени виделось всё иначе. ЗДЕСЬ не было скепсиса.
Вадим, было, развернулся к выходу из арки, но тут его зрение зафиксировало неоднородность цвета надарочной части стены, самого верха. В темноте, на однотонной серой стене это бросалось эдаким пятном, но… Но не пятном… Рисунком что ли?
Машинально луч прикоснулся и прояснил дело. Действительно на стене в верхней части над аркой было намалёвано изображение, а точнее портрет. Лицо седовласого старца. Лицо было намалёвано краской, но до чего ж была работа безукоризненна. Удивительно, что на бетонке можно так рисовать. Художник изобразил каждую линию, каждую морщинку старика. Невероятно, что это вообще можно сделать кистью. Или не кистью?
— Ух, ты-ы! — В лицо уставились все. — Это кто? Христос?
Это спросил Ваня, а Наташа уже на правах всезнайки дала развёрнутый ответ.
— Не думаю! Я видела работы разных художников, но образ Христа… Он ближе, как бы, к стандартному. Высокий лоб, бородка, большие мудрые глаза. К тому же Иисуса распяли молодым, а здесь изображён седой старец.
— Тогда наверно кто нибудь из апостолов? — Предположил Головной. — Или это… Из мучеников…
— Не думаю! — Упрямо качнула головой Наталья. — По моим сказать ощущениям… Изображённый вообще не относится к божителям. Больше похож на Сократа или философа.