Моролинги
Шрифт:
Оставалась только деловая переписка и «разное». По количеству, деловые письма шли на втором месте после счетов. По понятности, вероятно, на последнем. Слайды с эскизами к играм были бы понятны даже посыльному Джиму, но комментарии к ним — только Ларсону, если тот выспится. Я составил список отправителей, расположив их по частоте появления в почтовом ящике. Адресаты, вместе с сохраненными письмами, образовали второй список, тем же способом упорядоченный. Среди отправителей были и Краузли, и Вейлинг и еще куча другого народу из «Виртуальных Игр». Огромное количество адресатов проживало на других планетах, мелькали имена крупных специалистов в области компьютерных игр, известных ученых, писателей,
Яна уже подготовила список сотрудников «Виртуальных игр»; с помощью него я отсек всех коллег Корно, поскольку рассудил так: если Корно и Счастливчик — два разных лица, и если они связаны между собой, то вряд ли Счастливчик является сотрудником компании. Скорее всего, он откуда-нибудь со стороны. И вряд ли Счастливчик — компьютерный гений, поскольку Корно сам являлся таковым.
На этом творческая работа закончилась, и я погрузился в рутину, то есть в чтение писем.
Полный ноль. Мог бы и не читать. Ларсон использовал эти три часа куда более продуктивно.
— Что ты тут делаешь? — спросил он едва продрав глаза.
Мне было трудно ответить однозначно. Письма с читабельным текстом я просматривать закончил. Теперь, от нечего делать, разглядывал картинки, то бишь слайды, которых было полным полно в почтовом ящике жертвы. Большинство слайдов походили на те картины, что я видел в доме Корно: монстры-захватчики, герои-освободители и весьма продвинутые в технологическом плане, но абсолютно аморальные инопланетные сапиенсы. Слайды с симпатичными девушками, я уверен, Корно использовал только в профессиональных целях. Целый выводок блондинок, брюнеток, рыжих и даже лысых девиц — как пышненьких, так и худеньких — предназначались в усладу виртуального героя-освободителя.
— Тебе кто больше нравится? — спросил я в ответ.
Ларсон потер глаза и сфокусировал взгляд.
— Тьфу, куклы крашеные, — обругал он девиц, но потом добавил: — Вон та, с веснушками, вроде ничего. — Верный Ларсон выбрал девицу, похожую на его собственную жену, но в молодости. — Это все что ты нашел?
— Есть еще две роты мускулистых мужиков. Показать?
— Оставь девиц, — скомандовал он. — Погоди, я что-то не совсем понимаю. К чему весь этот канкан?
— Фотопробы или вроде того. Дизайнеры подбирали для него прототипы будущих персонажей. Кроме персонажей, тут есть еще слайды с эскизами сапиенских планет, городов и звездолетов, и эскизы руин тех же городов и звездолетов.
— Руин? А руины зачем?
— Хью, ты, верно, толком не проспался. Что же герою делать с сапиенскими городами, как не превращать их в руины?
— И то правда. К «Шести дням творения» эскизы есть?
— Навалом. Но там сплошная абстракция: галактики, звезды, планеты, причем безжизненные. Не знаю, как они нам помогут.
— Ты хочешь сказать, что девицы нам помогут. Не верится что-то. Ты хотя бы выяснил, что за игру он ваял, пока не умер?
— Приблизительно. Я бы назвал ее «ШТИ» — «Шесть тысячелетий истории».
— Продолжение «ШДТ»?
— В каком-то смысле. Игроку предлагается заново творить историю. Правда, на готовом человеческом материале.
— Ну это не интересно, — разочарованно пробормотал Ларсон и зевнул. — Как ты это определил?
— По слайдам. Там есть десяток слайдов с персонажами — начиная с древних египтян и кончая какими-то расфуфыренными клоунами из позднего средневековья.
— У тебя только пять тысяч лет набирается, — тоном знатока заметил Ларсон.
— Да это я так, округлил, можно сказать. Впрочем, у всех есть свои
— Твой Корно сдвинулся на почве неуемной страсти. Не удивлюсь, если в конце концов выяснится, что убил его все-таки Амирес, приревновав к какому-нибудь Хору или Сету.
— Или к Цансу. Надо бы с ним побеседовать. Он не сотрудник «Виртуальных Игр», поэтому на рекомендации Краузли можно наплевать.
— Разумно, — согласился Ларсон. — Поеду-ка я домой. В «ШДТ» можно и дома поиграть. Прежде, чем встречаться с Цансом, не забудь поставить в известность Шефа, а то мало ли что…
Он стал собираться домой, а я направился к Шефу за разрешением на встречу с Казимиром Цансом.
5
Ученый секретарь кафедры Динамического Моделирования, мадемуазель Ливей переключила экран компьютера со скучных графиков и таблиц на грандиозную панораму зарождавшейся Вселенной и погрузилась в игру.
Обращением «мадемуазель» Жанна-Мария-Виолетта Ливей была обязана трем вещам. Во-первых, несмотря на свои тридцать девять с хвостиком (хвостик тщательно скрывался под слоем недорогой косметики) она никогда не была замужем. Во-вторых, ее друзья и коллеги не смогли прийти к единому решению, которое из трех имен: Жанна, Мария или Виолетта использовать в качестве повседневного обращения.
И, наконец, в-третьих, и это пожалуй самое главное: так изящно и непринужденно грассировать в любом слове, где едва есть намек на звук "р", в Фаонском Университете не умеет никто. Раз в детстве заслышав, что «она умней чем красивей», Жанна-Мария-Виолетта смирилась с уготованной ей ученой судьбой. Научная карьера шла ни шатко ни валко, и подлинной страстью мадемуазель Ливей стали компьютерные игры.
В этот полуденный час на кафедре кроме нее никого не было. С непослушными галактиками Ливей справлялась одной левой, попутно прихлебывая горячий чай из высокого граненого стакана в серебряном подстаканнике, который она не опуская держала в правой руке. Десяток поколений ее предков по женской линии держали этот старинный подстаканник именно так: двумя пальцами за ручку, оттопырив далеко мизинец и уперев его в первую справа от ручки, выпуклую драконью мордочку — такие мордочки, в числе восьми штук, украшали основание подстаканника. Поэтому первая справа от ручки мордочка сверкала ярче ядра новорожденной галактики в то время, как остальные мордочки были тусклыми и потемневшими от времени, как какие-нибудь, так и не ставшие галактиками, туманности.
— Похожа на пьяного осьминога, — указал я мадемуазель Ливей на новорожденную галактику.
Ливей вздрогнула от неожиданности, ибо я подкрался к ней сзади вполне беззвучно. Стакан в подстаканнике дернулся, и порция горячего чая оказалась у меня на брюках.
— Ой, вы не обожглись? — заволновалась она. Полезла за салфеткой. — Давайте, я вытру.
— Само высохнет, — пообещал я, в душе радуясь тому, что практически без труда установил контакт с ученым секретарем. Ради такого и штанов не жалко.