Мороз по коже
Шрифт:
Сад, огород и домашняя живность выручали. Что касается зарплаты, то о ней и говорить стыдно. Следователь слыл человеком спокойным и уравновешенным.
Умиротворенный образ жизни, любящая жена и своя крыша над головой сохранили нервную систему Мухотина. Мир вокруг себя он воспринимал с точки зрения его красоты и неповторимости, что совсем не вязалось с профессией следователя.
Что касается его собеседника, то столичный журналист был человеком импульсивным, нетерпеливым, вечно крутился в гуще событий, совал свой нос во все двери, особенно если те были закрыты для посторонних, обожал аферы, риск и вечно
— Так вы уверены, что в морге лежит Аркадий Еремин? — спросил Мухотин.
— Нет сомнений. Плакать по нему, конечно, никто не будет. Большинство из нашей братии люди одинокие. У Аркадия никого нет, он ведь детдомовский.
Правильный парень, профессионал. Выполнял любую поставленную перед ним задачу.
Методичен, скрупулезен, настойчив. А вот мне интересно, как вы его личность устанавливали?
— Рядом с трупом валялась репортерская сумка. Из нее все вывалили на землю — что-то искали. Диктофон, два фотоаппарата, объективы были раскиданы, но ни фотопленок, ни магнитофонных записей мы не нашли. В карманах пусто. Ни денег ни документов.
— И что же?
— Я отослал его фотографии в Москву в Союз журналистов с просьбой установить личность. Потом получил ответ. Вот и установили личность.
— А почему вы решили, что он из Москвы?
— Техника очень дорогая. Одет по-столичному, все фирменное, и кроссовки, и джинсы, и жилетка с множеством карманов, какие любят носить репортеры. У нас в Туле тоже одеваются неплохо, но с вещевых рынков, а фотографируют «Зенитами», а не «Никонами». Запрос в Москву я посылал чисто интуитивно. Когда личность установили, я позвонил в редакцию, с которой Еремин сотрудничал. Мне ответили, что последняя его командировка была связана с одним предприятием в Туле.
Уточнять не стали, сказали: «Пока статья не выйдет, никаких комментариев». А сейчас, мол, Еремин в отпуске. На опознание никто не приехал.
— Приехал я по их просьбе и по собственной воле. Объясните, Пал Николаич, кому взбрело в голову убивать столичного репортера? Версию с ограблением можно отставить в сторону. Согласны?
— Для версий еще не наступило время. Мы пока мало что знаем. Надо найти ответ хотя бы на первый вопрос — как и зачем московский репортер оказался в неприметном городке Егорьевске? С какой целью? Как вы сами сказали, у него нет родственников. Второй вопрос — зачем ему понадобилось брать в отпуск столько фотоаппаратуры и диктофон? После полученных ответов на эти вопросы можно приступать к следующим. Например, в Егорьевске и пригороде за последние семь лет не произошло ни одного убийства. Тут милиция работает на высоте.
Преступность почти сведена к нулю. Начальник городской милиции подполковник Мягков Мирон Денисович — человек крутой. Он дал слово, что сломит преступность на корню и сдержал его. Так что убийство Еремина здесь расценивается как ЧП районного масштаба. Можно предположить, что вашего друга убили те, кто его преследовал, но не местные. Не исключен вариант и тульского следа, мне так и не удалось узнать. Он вернулся в Москву
Метелкин закурил и протянул пачку Мухотину.
— Спасибо, я не курю.
— Можно было догадаться по вашему виду с румянцем на щеках. А почему все же Тула?
— В Еремина стреляли из нагана в затылок. По сегодняшним меркам, оружие экзотическое. Револьверы сняты с производства в начале пятидесятых. В Москве их достать трудно, а патроны можно купить без проблем.
— Но вы же сами сказали, что оружейные заводы их не выпускают.
— Зато ими завалены склады. Когда оружие списывают, его, как правило, отправляют на оружейные заводы или переплавку. Учет, разумеется, ведется, но всего не учтешь и не перепроверишь. Сами знаете, какие арсеналы находит милиция. Так это же единицы. Один-два процента из существующих.
— Хорошо, предположим, что Еремин пробыл в Егорьевске двое суток. Чем он занимался все это время? Где жил? Не на улице же.
— Адрес я еще не установил. Его труп был обнаружен в одной из старых построек, в полуразрушенном доме на Кинской пустоши неподалеку от монастыря.
Что он там делал, ума не приложу. Это в семи километрах к западу от города.
Вряд ли он жил в этих развалинах, но убили его у порога подъезда. И не понятно, в момент входа в дом или при выходе из него. Следов обитания в развалинах нет.
Пыль лежит в палец толщиной, а вокруг все крапивой поросло.
— Что-то тут не сходится, уважаемый Пал Николаич. Ну во-первых, вы могли дать объявление в газете. Я уже ознакомился с егорьевской многотиражкой, десять тысяч Для пятидесятитысячного города — это очень неплохо. Не хотели печатать фотографию трупа, дали бы объявление: «Городской отдел милиции просит известить о приезжих молодых мужчинах, остановившихся у горожан на временное проживание» или что-то в этом роде. И во-вторых, по вашим словам, место убийства журналиста — заросшая крапивой дыра с толстым слоем пыли и при этом никаких следов убийц.
Мухотин мягко улыбнулся.
— Отвечая на ваш первый вопрос, скажу так. Я в этих местах такой же чужак, как и вы. Здесь народом командует подполковник Мягков и мэр Кедров. Они не любят чужих. Мы с вами остановились в одной гостинице, другой здесь нет. Им так удобней наблюдать за приезжими. Если кто-то приютит у себя нелегала, то ему плохо придется. Регистрация обязательна для каждого въезжающего в Егорьевск.
Кто же пойдет на себя доносить? Газета живет на оптимистической ноте. Солнце светит, птички поют, и все вокруг счастливы. Теперь отвечу на второй вопрос.
Труп нашли монахи монастыря. До приезда милиции там все побывали, а я приехал на следующий день. Там словно табун лошадей прогнали. Какие могут быть следы?
— Вы в дом заходили?
— Да, разумеется. На ступенях остались только следы от кроссовок убитого. Убийца туда не заходил. Следы довели нас до четвертого этажа. Наверху четыре квартиры. Дверей нет, перекрытия сломаны, на полу битый кирпич, бревна и всякий хлам, следов не обнаружишь, так что в какую из четырех квартир он заходил, сказать не могу. Осмотр ничего не дал. Местные власти хотят избежать скандала. И я думаю, у них это получится.