Морозко или тот ещё подарочек
Шрифт:
Я и подумать не мог, что Настенька ускользнёт так быстро, а больше всего бесило, что эта рогатая скотина, любящая жевать всё подряд, вступила в преступный сговор с меховым комком. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы срастить то, как связан пропавший магический ключ и слишком невинная морда оленя, встретившая меня в их утеплённом сарае. Значит, побег планировали осуществить, сперев транспорт? Как ловко за моей спиной нынче интриги вертятся…
– Это как понимать твою?
Обжора играл до последнего, и даже издали завидев мою рожу, попытался меня обмануть.
–
– Не притворяйся слепоглухонемым олухом! Нахрена ты ему помог? Я что, плохо с тобой обращался? Это бунт?
Остальные олени с опаской зафырчали, чуя моё настроение, только эта гнида почему-то решила показать зубы. Мне!
– А я не ему помог, ясно?
– перестал притворяться он.
– Ты зачем девчонку мне кошмаришь? Я не для того тебя к ней привёл, чтобы ты всё испоганил, ирод ледяной! Она мне жизнь спасла когда-то, а дед выходил, и я поклялся старику, что присмотрю, уберегу, если что, да толку с меня оказалось? Всё равно ты с ней обращаешься не лучше, чем с остальными!
– Что?
Какие интересные истины мне открываются раз за разом…
– Он видящим был. Мог живность понимать, и когда меня спасал, понял, из какого я леса, и для чего пришёл, - со вздохом сознался зверь.
– Я пообещал, что если ты нагрянешь в будущем, её не обидишь, а я, идиот, согласился. Вот скажи, зачем ты с ней так? Разве она такая же, как эти девки? Они хоть дуры дурами, а всё равно по хитрости не сравнятся с Василеной-змеюкой.
– А по-другому я не умею.
Его слова задели за то живое, что ещё оставалось во мне, и я вновь устремился на поиски Насти, уже догадываясь, куда пушистый ушлёпок мог её утащить. Кинжал скрывал не только источник проклятья и душу ненавистной твари, но так же ещё один маленький секрет, о котором Лис наверняка знал, а если так, уже растрепал всё новой хозяйке, и я не мог позволить этому случиться.
Ужас обуял меня в тот миг, едва я это понял, но когда оказался рядом с пещерой, где однажды спрятал проклятый клинок, сердце снова начало болезненно качать кровь. Не за свою никчёмную жизнь я по-настоящему тревожился… Видеть в глазах своей Снегурки многовековой холод, заполонивший её светлый взгляд, оказалось куда как страшнее, и зверюга во мне бросилась на защиту той единственной, кого хотела ощущать рядом, пока я тупил.
И какое же облегчение меня накрыло, как только я сумел её отогреть!
В ответ — презрение под коркой равнодушия, но я бы это пережил, если бы не слова. Настенька не только умела привлекать, но и ранила неплохо, а что может быть хуже для мужика, чем лишнее напоминание о его неполноценности?
Только этого было жестокой птичке недостаточно, чтобы унизить. Она сделала выбор в пользу свободы, напоследок указав мне на моё место, как напакостившему псу, и я понял, что мне не догнать её, а она не обернётся, даже если буду умолять её, стоя на коленях. Я так хотел, чтобы она оглянулась, а вместо этого гордо ушла…
Ещё какое-то время я стоял, глядя на растаявший снег, но даже не чувствовал радости при виде зелёных ростков, показавшихся из-под промёрзлой земли. Сердце болезненно колотилось в груди, и
«Вот видишь? Ты никому не нужен!» - добило напоследок.
Как вернулся в замок, я не помнил. Помнил лишь вкус вина, подливаемого девицами, но и оно не смогло заглушить вкус её губ, а я всё больше погружался в бездну отчаяния, забываясь тревожным сном. А Василена словно знала, когда явиться — пришла без приглашения, пробралась лисицей, соблазняя и искушая обнажённым телом, которое познал лишь однажды.
Только вот стило увидеть её, вместо прежнего желания в крови вспыхнула ненависть, и придушить захотелось сучку, а она взяла и в Настеньку мою превратилась. Их образы смешались в один, путая итак замутнённые, затуманенные мысли, заставляя сон отступить, сменившись болезненной реальностью… и не поверить в чудесный мираж.
Не сбежала моя строптивица, вернулась! За кинжалом прилетела, птичка огненная, да не удержалась, и всё равно ко мне потянулась, а я просто не смог и дальше оставаться бревном. Схватил её, устраивая свой спектакль, сам не зная, какую правду хотел понять, слыша её стоны, но впервые так остро ощутил чужую ревность. А ревность этой крохи оказалась с примесью горечи, однако такой пряной, такой манящей, что не сумел вовремя остановиться.
Неприятно, когда тебя зовут чужим именем в постели, но по-другому я уже не мог, впитывая в себя её гнев, обиду и растерянность. А ещё силу. Сколько же в моей Снегурке оказалось силы… Это дало мне новую пищу для размышлений, и пока Настенька собиралась упорхнуть в своё волшебное зеркало, прихватив кинжал, я готовил план, ведь таких птичек стоит держать только в золотых клетках, никому не показывая! Потому-то и рванул за ней следом, совсем не ожидая, что не сумею удержать.
Место выглядело незнакомым, но мою решимость нельзя было сломить, ведь теперь я точно знал, какие эмоции испытывает ко мне моя снежная птичка с огненными крыльями…
– Слезь от меня, животное!
– опомнилась она, пока я наслаждался соприкосновением наших тел, и знатно обожгла меня.
– Не хочу, - ухмыльнулся, наверняка выглядя тем ещё извращенцем, а потом вообще схватил её тонкие запястья и снова приложил к своей груди — пусть снова ошпарит.
– Давай, снежная… Хочу снова почувствовать твоё пламя…
Мы так и лежали на полу, и мои руки не могли держаться далеко от желанного тела, снова потянувшись к оголившимся бёдрам. За что и получил.
– Мазохист несчастный!
Её взгляд буквально горел, как вспыхнувшее в камне пламя, сменившееся рыжим оттенком, хотя до этого оно было синим… Стоп! Какого хрена?
Не успел я толком решить новый ребус, как плечи опалило болью, а до меня с опозданием дошло, что я чуть не стал головёшкой.
– Убирайся к своей Василене и остальным!
– вспыхнула Настенька, вскочив на ноги, и в этот миг я разглядел раскрывшиеся за её спиной крылья из чистейшего огня, какой горел в её душе.
– Не то спалю к хренам и тебя, и всё, что эта твоя долбаная невеста натворила!