Морозко или тот ещё подарочек
Шрифт:
Но сегодня моему терпению пришёл конец…
Больше никого ни о чём не спрашивая, открыл тропу, куда почти нельзя было попасть, если не знать секретов, и вскоре уже стоял у замка тётушки, располагавшегося на самой высокой горе, где снег никогда не тает. Удивило ли меня, что стражи были раскиданы вокруг, как кегли? Вообще ни разу, ведь кое-кто в гневе способен и не на такое… А вот пьяные вопли, доносящиеся откуда-то из недр, поражали воображение. Спелись, значит…
– … Вот и я о чём?
– заливалась слезами тётка, опрокидывая в себя
– Разве кто-то в силах меня понять?
– Я понимаю! Я!
– стучала себя по груди Настенька, и столько в голосе было отчаяния, что я даже заинтересовался разговором, только вот слушать их пьяный бред мне не улыбалось, и пришлось дать знать о своём присутствии.
– Жена, ты домой вообще возвращаться собираешься?
Две светловолосые головы синхронно повернулись в мою сторону, и в первое мгновение я пожалел, что вообще им помешал — такое единодушие страшно было прерывать.
– Вот так всегда, - надулась моя птичка, вновь поворачиваясь к новой подруге.
– Бегаешь от него, бегаешь, хочешь, чтобы догнал, а он берёт и догоняет… через три дня.
То есть меня ещё и обвиняют в том, что не сильно торопился?
– И не говори, детонька. Совсем мужик обмельчал, - покивала самая пугающая колдунья северных земель, наполняя новые стопки и для себя, и для младшей подруги.
– Мой племянник, пожалуй, единственный, кто ещё что-то из себя представляет, но если хочешь, могу познакомить тебя с парочкой парней помоложе и порешительнее…
– Так!
Я метнулся к своей благоверной, уводя её прочь от любопытной блондинки, уже пытающейся разбудить спящего Елисея, и запер дверь, сурово глядя на свою потеряшку. Но это я только думал, что сурово — меня уже не боялись, что не могло не радовать, и это было прискорбно, потому как весь свой авторитет я, кажись, проморгал.
– Давай ей поможем?
– подняв на меня свои огромные глаза, прошептала она, а я уже залип, не в силах оторвать взгляда.
– Ты сильно перепила, я смотрю, - голос предательски охрип, и я осознал, как сильно соскучился.
– Ты же не знаешь, что у неё случилось… - игриво ведя пальцем по моей груди, начала она, и меня начало крыть.
– Разве можно остаться в стороне, когда твоего друга так ненавидят, хотя он ни в чём не виноват?
Знал я, конечно, историю тётки, и очень ей сочувствовал, только даже я сам был бессилен — её похищенного когда-то сына невозможно было отыскать ни в мире смертных, ни здесь, но уж если что-то и могло здесь помочь, то только настоящее чудо…
И тут меня вдруг осенило, да так, что я без зазрений совести решил воспользоваться ситуацией — подло и коварно.
– Хорошо. Я позволю тебе поучаствовать в очередной авантюре в этот раз, но…
Ох, сколько же надежды я тут же увидел!
– Но?
– Дашь мне, наконец, заделать тебе ребёнка, - прорычал ей на ухо, уловив,
– Я понял, почему не выходит. Ты по какой-то причине запрещаешь себе даже мысли об этом, а я чувствую себя лохом, потому что могу исполнить любое желание, и в кои-то веки, едва я действительно захотел чего-то для себя, ничего не вышло! Так вот, хочу ребёнка — плевать девчонку или парня, но только ты можешь воплотить это желание в жизнь, снежная… Как тебе сделка?
Настенька замолчала, и молчание это длилось ровно столько, чтобы я успел прикусить язык, да только вместо слов, что я ждал, моя птичка вдруг опустилась на колени, не отрывая от меня пьяного взгляда.
– Ого… Такого ещё не было.
– Считай это ответом.
Она принялась расстёгивать мои штаны, а я просто не сумел вынести собственных эмоций, обрушившихся разом снежной лавиной. Поднял Настеньку на руки, а опустил уже на постели, срывая очередной шедевр, созданный магией, и пару мгновений просто любовался идеальным телом, наконец-то переставшим выглядеть, как скелет. Аппетитная грудь с торчащими сосками тут же вызвала бешеное слюноотделение, и я не стал отказывать себе в удовольствии, впиваясь в мягкое полушарие, одновременно сжимая в ладони упругую попку, на которую у меня давно были планы.
– Погоди, мы что оскверним покои твоей тёти?
– слабо сопротивляясь простонала кроха.
– Во всех позах, - затыкая рот поцелуем, ответил я, переворачивая её на живот и выцеловывая каждый позвонок, пока не нырнул языком в горячую ложбинку.
Моя снежная всё ещё скрывала от себя её тягу безоговорочно подчиняться мне, но тело знало лучше, и потому так прогибалось, подставляя свои самые уязвимые места. Настенька сжимала руками простыни, пыталась заглушить собственные стоны, только я был слишком жадным до них, потому ладонь привычно раз за разом опускалась на уже покрасневшие ягодицы.
– Будешь ещё сбегать?
– Да…
Зараза!
– Будешь ещё ввязываться в неприятности?
– Естественно…
Я вошёл в одно движение, сразу взяв тот неистовый темп, что заводил нас обоих, и мы потерялись друг в друге, забыв обо всём.
– Ну держись…
– Что там?
– вскоре донеслось сквозь завесу нашего тяжёлого дыхания и ещё не остывшей жажды.
– Кажись, скоро маленький будет, - с умилением прозвучал ответ тётушки, и я точно знал, что вскоре так и произойдёт.
– Понянчусь вдоволь!
В голове так чётко нарисовалась картинка будущего, что думать о чём-то ещё уже не получалось, а в груди заболело от непривычного чувства, которому я мог подобрать лишь одно объяснение.
– Я люблю тебя, снежная.
– И я тебя, чудовище, - едва дыша, сказал Настенька, уже не сопротивляясь.
– На второй заход, чтоб наверняка?
– Пощади…
Но я уже ничего не слышал, вновь ныряя в тело той, что растопила моё сердце.
Оказалось, оно всё-таки есть и бьётся.