Морозная гряда. Первый пояс
Шрифт:
— Не приходил в себя. Глаза красные.
— Вот задница, — простонал Гунир.
Рассматривая пустой фиал, что можно будет вернуть алхимику за пару беляшей скидки, я задумался о расходах. Сегодня добыча гораздо лучше обычного. Богатая, как орал Гунир в начале погони. Спорить не буду, да и расценок за зверя трёх звёзд не знаю. Учитель Зиран поскупился сообщить нам точные цены на потроха тварей, которых мы изучали. Зато отлично знаю, во сколько обошлись зелья, потраченные сегодня. Ещё двести монет возьми и выложи. Не считая лечения Зимиона. Зельем Выносливости так-то сожжённую
— Не волнуйся, — верно оценил мои взгляды на фиал и шкуру Гунир. — Добыча богатая. Это же Синий Орун?
— Ага. Я и не волнуюсь, — пожал плечами и уточнил. — Беспокоюсь.
— Потому-то все эти разговоры о заработках ватажников — больше байки. Слишком много тратить приходится. Зарабатываем поболя городских, но живём не сильно богаче.
Гунир помолчал и добавил:
— Вот гляди, даже на Возвышение для меня батя откладывал понемногу. Хотя в месяц, бывает, имеет по две тыщи монет. Этак кто со стороны подумает, прикинет — пять кровавиков в месяц! Да за год можно сына десять раз Воином сделать!
— Ага, потому и рвутся к вам в отряды, — раздался новый голос.
Это прохрипел с песка пришедший в себя Зимион. А у меня полегчало на сердце. Теперь точно всё обойдётся с этой вылазкой. Пусть и потратили всё до капли.
— Идти можешь? — я оглядел ватажника, примериваясь, как тащить их дальше.
— Могу конечно! Ещё и мешки возьму! — оскорбился Гунир. С моей помощью встал, скрипнув зубами, перевёл дух и, оглядев Зимиона сверху, уточнил:
— Так это я сам тебе и рассказывал. Столько лет всё на моих глазах: к концу года двое из десяти новичков остаются; пятеро после первого выхода уходят; остальные либо мрут, либо не выдерживают... Мрут чаще.
И земляк, лежащий на волокуше, и я, тащивший их, промолчали. Зимиону и так несладко, а я торопился к реке. И всё равно опоздали. Диркол уже стоял на берегу, встретив нас тяжёлым взглядом.
— Что, выкормыш, живой остался и радуешься? — Воин смотрел только на Гунира.
— Чего б не радоваться? — ватажник выпрямился, встречая взгляд, правда, перед этим бросил мешки, которые с трудом тащил. — Теперь можно и похвастаться добычей.
— С того, что за добычей ходят с верными ватажниками, что не мешаются под ногами! И возвращаются целыми!
— Я уверен в парнях, боевой дядя Диркол, — отвечая, Гунир набычился. — Они это сегодня доказали!
Воин плюнул и махнул рукой. И я промолчал. Хотя у меня было что сказать на эти слова. Кто молчать не стал, так это сам хозяин фермы на пристани.
— Грёбаные сектанты! Гунир, скажи мне, что они устроили засаду, и вы вляпались в неё случайно?
— Нет, — поклонился ватажник, — уважаемый дядя.
— Я вроде как и никто тебе, — толстяк начал тихо, но повышал голос с каждым словом, в итоге сорвавшись на крик. — Но если ты, сопляк, думаешь, будто твой отец спустит мне твою смерть, то ты неправ. На кой ты попёрся так глубоко? О чём мы говорили с тобой?! Договорённость была на три часа ходу!
— Мы ещё даже не вышли за этот предел! — возмутился Гунир.
А я постарался скрыть улыбку. Да, успели углубиться в лес всего на два часа хода — строго по договорённости. Но... Бегом по знакомой тропе.
— Я не желаю, — Плав махнул рукой, будто рубанул мечом, — чтобы ты убился у меня на контракте!
— Неужто запретите выходить в лес? — приятель сжал кулаки. — Что ж я за ватажник тогда?
— Запрещу? — напоказ удивился толстяк. — С чего бы? Потребую работать строго по контракту — берег и всё.
— Уважаемый Плав!
Гунир шипел. Мне уже стало не смешно, да и на пристани все, побросав дела, притихли, наблюдая за происходящим.
— Я ведь не вечно буду сопляком, которому можно заткнуть рот, и от ватажничества не откажусь, — парень хохотнул. — А там, глядишь, через пяток лет к кому вы приедете договариваться о чистке берега?
— Да уж тебя заткнёшь, — Плав покачал головой, фыркнул и снова махнул рукой, но уже простым житейским жестом. — Не будем об этом.
Помолчав, Гунир выдавил:
— Спасибо, уважаемый дядя.
— Не стоит. Мы с Дирколом даже не будем ничего рассказывать отцу. Это и само вылезет, а вот тогда будь уверен, — улыбке толстяка мог бы позавидовать и мад, — байку мы выдадим что надо. Мне особенно нравится та часть, где ты полз из леса, волоча свои кишки, и кричал о помощи.
Плав продолжил, не обращая внимания на перекошенного Гунира и разглядывая сложенные на краю настила шкуру и мясо:
— Обычно потому и ходит в отряде не меньше пяти-шести человек, чтобы, когда какая-нибудь уродливая тварь использует технику, удар энергии Неба разделился на всех. Повезло вам, что он был молодым и слабым, ни шиша ещё не умел. Да и вообще повезло. Небо всё же присматривает за вами.
Я совсем так не думал, но спросил о другом. О том, что было мне действительно интересно.
— Уважаемый, так действовала сила Неба, а не сам ор?
— Верно. Крик лишь донёс её к вам. Есть даже в городе схожие техники. У Оруна чем меньше людей слышит такой крик, тем сильнее действие. Хорошо, что у него не хватило сил на троих.
Я снова предпочёл промолчать, да ещё заметил быстрый, предупреждающий взгляд Гунира. Пришлось подождать, пока Плав, что-то обдумав и прикинув, не заплатил нам за сегодня. Причем сразу и столько, сколько мы зараз и не зарабатывали. Двести десять монет. Вот только... Три истраченных малых набора зелий, да ещё орденское Заживление Ран. Выходит, Гунир прав: не так уж много мы и заработали. Только уложив Зимиона на лежак, я обернулся к ватажнику.
— Чего ты?
— Меньше знает дядя, — скривился приятель, — крепче спит отец.
— Уважаемый дядя, — я уточнил, — всё же он тебе не родственник.
— Кончай поддевать, — махнул рукой Гунир. — А то сам узнаешь, каково это, когда из тебя нутро тянут вопросами. Хошь отвечать, почему на тебя второй раз крик не подействовал? Это-то я ещё видал.
— Спрашивай. — я пожал плечами. — Сам не знаю.
— Кому интересен такой лепет? — отмахнулся ватажник, не поверив. — Этак только хуже сделаешь. Так ещё больше вопросов. Взвоешь, обещаю.