Морпехи против «белых волков» Гитлера
Шрифт:
–Нам еще поплавать не хватает — считай, курс молодого бойца прошли.
Спустя какое-то время, выбравшись в редкий березняк, Афоня Шишкин долго рассматривал следы экипажа «Кондора».
–Умотались они крепко. Видно, что даже качает на ходу, догоняем мы их.
Укрытий на равнине хватало: те же елки, валуны, нагромождения льда. Маркин и Шишкин переглянулись.
–Дело такое, ребята, — чертил веточкой на снегу капитан. — Летуны они умелые, но ходоки так себе. Кроме того, наверняка поколотило их во время приземления. Догоняем мы их, и
–Скорее всего оставят около следа пулеметный расчет, а остальные по льду, где следов меньше, отойдут в сторону. Это единственный у фрицев выход покончить с нами и оторваться. Для авиации погода неподходящая.
Погода снова изменилась. Ветер тащил клочья облаков на высоте двухсот метров, кое-где задевая утесы. Рассыпались в цепь. Афоня Шишкин, под прикрытием Чеховского и Парфенова, шли вдоль следа. Остальные в стороне, чтобы не попасть всем сразу под пулеметный огонь. Рассчитывали, что не так просто устроить засаду среди льда и редких елей. По крайней мере, метров за двести можно разглядеть, если не зевать.
Антон Парфенов, хоть и считался в отряде новичком, опыт имел достаточный. Еще в учебном полку выделялся ловкостью и крепкими мышцами. Крутил «солнце» на турнике, делая по два десятка оборотов без отдыха. В двадцатикилометровых марш-бросках никогда не выходил из первой пятерки.
Боевое крещение принял в декабре 1941 года под городком Свирицей на берегу Ладоги. Его потрясло, как немцы фланговыми ударами расправились с его полком. Сбили слабую противотанковую оборону и пошли бить в спину убегающих бойцов.
Насмотрелся на трусость и на храбрость, но больше всего поражала Антона растерянность, непродуманность нашего командования. В одном месте, на грамотно вырубленной просеке, увидел целый дивизион трехдюймовых орудий Ф-22, рядом полные ящики снарядов и ни одного человека вокруг. У всех пушек были вынуты замки и прицелы.
–Двенадцать пушек просто так бросили, — удивлялся Антон. — Ими можно целый немецкий полк разнести.
–Иди, разноси, — мрачно посоветовали ему. — Немцы вперед ушли, а мы в окружении.
Другой боец, поопытнее, рассказал, что пушки тяжелые, весят три тонны, а лошадей либо растеряли, либо самые трусливые удрали верхом. Вынули затворы из пушек и успокоились.
–Что, немцы затворы и прицелы не найдут? — воскликнул Антон. — Уже завтра из этих пушек по нашим стрелять будут. Предательство какое-то…
–Болтай поменьше, — оборвал его кто-то из командиров. — Умник отыскался.
Да что там двенадцать пушек! На просеке в жидкой грязи среди излохмаченного настила сбилось столько автомашин, тягачей и даже танков, что Парфенов только ахнул. Кое-кто свою технику успел поджечь или пробить радиаторы, но большинство машин стояли целехонькие и непременно достанутся врагу.
Поглядел в эти дни и на смелых людей. Какой-то майор остановил их толпу и приказал окапываться. Окопались и двое суток воевали,
Увидев, что Парфенов метко стреляет, майор приказал ему взять противотанковое ружье. Оружия и боеприпасов достаточно, а людей не хватает.
–Я с этой кочергой никогда дела не имел, — растерялся Антон.
–Научишься. Прижимай крепче приклад к плечу и на спуск нажимай. Вот тебе помощник.
Помощник, сопливый парнишка, напуганный происходящим, отдал Парфенову честь, шмыгнул носом и пожаловался:
–Побьют тут нас всех. В моем взводе всего два человека остались.
–Подбери обмотки, пока не запутался, — приказал Антон. — И сопли вытри. Сейчас сходишь к машинам, принесешь патронов к ПТР, ну и винтовочных тоже. Гранаты поищи, и если удастся, то ручной пулемет.
–Есть, товарищ командир!
–Попробуешь смыться — догоню и пристрелю.
–Никак нет. Не смоюсь, честное слово.
Кроме патронов и гранат, парнишка по имени Саня принес две банки тушенки и сахар в синей бумажной обертке. Рассказал, что продукты нашел под сиденьем в грузовике ЗИС-5, а сиденье все в крови. Видать, не успел шофер харчами воспользоваться. Перекусили тушенкой с сахаром, запивая талой водой, жалея, что нет ни кусочка хлеба. Затем принялись осваивать противотанковое ружье.
В цель Антон научился попадать уже после первых выстрелов. Продырявил бочку из-под горючего, там взорвались остатки бензина, выбило верхушку, бочка закрутилась в языках пламени.
–Гоже, — одобрил Саня.
Но когда принялся стрелять по немецкому танку Т-3, подбитому и застывшему метрах в трехстах на нейтралке, увидел, как рикошетят его пули, высекая фиолетовые огоньки. Пришел взводный, понаблюдал, сплюнул:
–На триста метров не возьмешь. Подпускай на сто.
–На сто он меня первым же снарядом с землей смешает.
–В борт бей, а если в лоб идет, пропускай и гранатами в корму.
–Возьмешь его гранатой, дожидайся!
–Болтаешь ты много. Посылай помощника, там бутылки с горючкой раздают. Штука эффективная, только на жалюзи ее забрасывать надо.
Полдесятка черных бутылок осторожно опустили в ямку, накрыли доской. Опасная штука, разобьешь случайно, живым сгоришь. А чтобы на жалюзи мотора бутылку забросить, надо танк через свой окоп пропустить. Опасно. Крутанется раз-другой на гусеницах, и обоих с землей смешает.
Три дня удерживали позиции. Танковую атаку отбила артиллерия, пехоту отсекли пулеметчики. И Антону с его ПТР нашлось дело. Подбитый чешский танк стал пятиться назад, огрызаясь пушечным огнем. Парфенов с третьего выстрела пробил слабую бортовую броню, а когда машина загорелась и стали выскакивать танкисты, взялся за винтовку и уложил одного из фрицев.
В те же дни разбил два пулемета. Видел, как от попаданий тяжелых пуль срывало со станков стволы, плющило казенники, а пластмассовые приклады разлетались на части. Помощник Саня удивлялся, а взводный торжественно сказал: