Морпехи против «белых волков» Гитлера
Шрифт:
–Михеев, иди сюда, — негромко позвал он лейтенанта, командира комендантского взвода. — Возьмешь своих и сожжешь ближний к нам дот.
Сказано было таким тоном, словно посылали в соседний штабной кабинет.
–Как сжечь?
–Просто. Бензином. Я видел в окопах бутылки. Гранат германцы тоже заготовили в достатке. Всю толпу не гони, а отбери человек восемь понадежнее, а остальные прикроют.
–Ясно, — шумно двинул кадыком лейтенант. Он испытывал страх.
Среди «комендачей» поднялась возня, спорили, кому идти, некоторые жаловались
–А ну, живее, — с трудом шевеля поврежденной челюстью, негромко поторопил их начштаба.
–Живее, — поддакнул комбат-2, Ефимов.
–А ты, Ефимов, организуй оборону и посчитай людей. Я полежу с полчаса, голова что-то кружится.
Санаев поднялся, его шатнуло. Но он дошел до блиндажа и опустился на нары. Требовалось хоть немного прийти в себя и обдумать дальнейшие действия.
Атака первого батальона и остатков отряда «Онега» оказалась успешной. Бойцы заняли высоты, с которых просматривалась половина острова. Оставшаяся часть немецкого гарнизона скопилась на укрепленном участке, где имелись два дота, минометы и достаточное количество боеприпасов.
–Надо их оттуда вышибать, — сказал Маркин. — Чего-то Санаев застрял. Пока на острове останется хоть пара укрепленных участков, спокойно спать не придется. Если погода чуть прояснится, жди парашютного десанта. Для катеров расстояние далековатое, но могут и с воды ударить. Чуешь, Николай Захарович?
–Чую. На другом склоне горы станция воздушного наблюдения расположена. Человек тридцать-сорок, считая зенитчиков.
–Руки до них никак не дойдут, — отозвался Маркин. — Да и людей всего ничего осталось.
–Глянь, — воскликнул Антон Парфенов. — Там взрывы возле крайнего дота. Воюют славяне.
Слава Фатеев и Маша сидели в стороне. Говорили о своем, о том, что проклятый остров, считай, взяли и зима на носу. Здесь, на Севере, зимой сильных боев не бывает, полярная ночь. Глядишь, доживут до весны. С Кавказа фрицев поперли, в Сталинграде они по уши завязли. Не так все и плохо.
На стрельбу и взрывы вдалеке оба внимания не обращали. Свою задачу «Онега» выполнила, пусть другие воюют.
–Так ведь, Слава?
Но Славка дремал. Не догадывался, что, казалось бы, выигранный бой еще не закончен. И дожить до весны — это как Бог рассудит. Из-за облаков выглянуло тусклое, почти не греющее солнце. Но здесь, в затишке, Слава чувствовал сквозь дремоту его тепло. А может, это теплые женские пальцы осторожно гладили его по щекам.
Девять бойцов комендантского взвода ползли медленно, с передышками. За месяцы спокойной, сытой службы при штабе бригады отяжелели, разучились ползать по-пластунски. Кто-то пытался приподняться на локтях и коленях. Двигаться на карачках тоже тяжело, но быстрее.
–А ну, ложись, — зашипел командир взвода Михеев. — Чего задницу выставил!
Один ложился, зато поднимался другой. Выручила низина, окруженная жухлой, битой первыми морозами травой. По ней группа сумела пробежать метров семьдесят и зайти
–Ползем, — решительно заявил лейтенант. — Оружие и гранаты держать наготове.
Поползли. Но так шумно и вразнобой, что их вскоре заметили. Егерь, в кепи и теплой куртке с меховым воротником, стрелял с крыши дота короткими прицельными очередями. Он был один, амбразуры с этой стороны не было, но никто из девятерых не догадался открыть ответный огонь. Более того, один из подчиненных Михеева поднялся и побежал назад. На него оглядывались остальные, готовые тоже убегать.
–А ну, стой! — кричал взводный.
Начавшуюся панику пресекла разрывная пуля, которая ударила беглеца в бедро. Он заревел от боли так, что остальные замерли на месте. Егерь менял магазин, даже улыбался, презирая беспомощно топтавшуюся группу трусливых русских, а тяжелораненый продолжал кричать, зажимая рваную рану, из которой брызгала кровь. Михеев понимал: надо срочно атаковать, пока не открыли стрельбу другие немцы.
–Вперед! — срывающимся голосом скомандовал взводный, но его никто не слышал.
Егерь тем временем точным шлепком ладони забил новый магазин и одним пальцем передернул затвор. И тогда, понимая, что ждать нечего, открыл огонь лейтенант Михеев. Длинная беспорядочная очередь высекала снопы искр из каменной стены и крыши дота, две пули пробили егерю ногу и живот. Мгновенно растеряв уверенность, «белый волк» уползал по крыше к открытому люку.
Оттуда высунулась еще одна голова в кепи, но лейтенант, не жалея патронов, продолжал давить на спуск. Голова мгновенно исчезла, егерь ворочался, зажав ладонями живот, а Михеев бежал вперед, не заботясь, последует ли кто за ним.
Диск опустел. Лейтенант вставил запасной и оглянулся. Вся его команда бежала, не отставая, и стреляла на ходу. Двое егерей, торопясь, устанавливали рядом с дотом чешский пулемет «зброевка» с магазином наверху. Но огонь девяти автоматов был слишком плотный, а расстояние быстро сокращалось.
Первый номер успел дать очередь, срезал одного из моряков, но получил пулю в лицо и откинулся к стенке окопа. Михеев, сам не ожидая от себя такой прыти, обежал дот вокруг и ловко вскарабкался наверх. Приготовил «лимонку», чтобы бросить в люк, но тяжелая крышка уже захлопнулась.
Кольцо он уже выдернул, граната была на взводе. Куда ее бросить? Из окопа неподалеку стреляли из карабинов. Михеев как следует примерился и швырнул гранату, целясь в окоп. Смелым везет. Пока взводный размахивался, стоя во весь рост, мог очень просто получить пулю.
Но не получил. Одна и другая просвистели мимо, а лейтенант увидел вентиляционную трубу и немедленно опустил в нее следующую гранату. Он набрал их с собой достаточно. Третья или четвертая проломила решетку и взорвалась внутри. Кто-то закричал, а из узкой амбразуры, прикрытой заслонкой, поползла ядовитая гарь взрывчатки.