Морпехи
Шрифт:
В течение первых трех недель я успел поспать в пяти разных койках — наши спальные места менялись, так как курсантов отчисляли. И как только кого-то отчисляли, одного из нас перемещали на его койку. Курсантов отчисляли по разным причинам. Двое из трех подпадали под критерий «Не годен по состоянию здоровья». Другие не могли понять концепции теоретических занятий. В этом случае формулировкой было «Неуспеваемость». Пока отчисленные освобождали свои прикроватные тумбочки, инструкторы оскорбляли и унижали их на полную катушку. С другими поступали еще хуже.
Курсант Данкин боролся за право быть морским
Добавочное питание было строго запрещено. Мы пили воду и ели в столовке то, что давали. Всех курсантов предупредили, что если кого-то поймают при использовании каких-либо неположенных препаратов, то его ждут особые истязания с обязательным последующим отчислением.
Мы построились в казарме вдоль линии, готовые выполнить команду «отбой». У инструкторского же состава было другое мнение — они объявили осмотр прикроватных тумбочек. У Данкина в принадлежностях для чистки обуви нашли бутылку с эфедрином. Он стоял и не скрываясь плакал. Сержант Карпентер спокойным голосом приказал ему собрать вещи и пройти в коридор. Все это — без криков и театральности, без оскорблений, только констатация факта негодности для рядов морских офицеров. Взвод стоял по стойке «смирно» и в тишине смотрел на сборы Данкина. Когда он повесил на плечо вещевой мешок и пошел между рядами коек, никто не проронил ни слова.
Данкин нарушил основное правило — правило доверия между командирами и подчиненными. Принципы лидерства — это больше чем список, который нужно вызубрить для теста. Надежность. Честность. Рассудительность. В тот вечер я впервые осознал отношения между сержантами-инструкторами и кандидатами в офицеры: учись подчиняться, прежде чем начнешь командовать сам. В первые десять недель команда школы имела нас как хотела. Они орали на нас, каждое утро заставляли по пятнадцать раз снимать и надевать носки, изматывали до предела с ранней зари и до отбоя. Но после получения нами звания офицера отношение к нам должно измениться. Курсанты станут лейтенантами, затем капитанами и полковниками. Они будут командирами, ведущими своих солдат в бой. У инструкторского состава есть обоснованная причина для отчисления курсантов: они не хотят иметь плохих офицеров, которые поведут своих солдат на верную смерть.
Я НА ПОЛПУТИ К ОКОНЧАНИЮ ШПО. Я стою перед строем, и на меня падает свет от прожектора. Я не мог маршировать, я не учел важного фактора: правый угол бляшки ремня должен был находиться над правой крайней пуговицей моих брюк. Моя реакция уже напоминает мазохизм. Я знаю: на меня сейчас начнут орать. Я смотрю в глаза моего истязателя и чувствую приближение очередного раунда оскорблений. Олдс выделял меня столько раз, что уже перестал называть меня по имени. Он говорил: «Так, так, так, и посмотрим, кто это у нас?» Или: «Какой сюрприз».
Надо мной нависает опасность быть исключенным по формулировке «Отсутствие адаптации»…
В пятницу, после обеда, мы построились перед казармой, за нами стояли складные табуретки. По команде «Смирно. Сесть» мы сели: спина прямая, руки на коленях. Ждали речи командира нашего взвода капитана Фаннинга. Позже я понял, что команда инструкторов в ШПО — накопительная емкость молодых капитанов, возвратившихся в Квантико на повышение квалификации. Это тепленькое местечко, где можно расслабиться после службы на флоте: легкая работенка, мало контроля и нет угрозы безопасности. Как я уже говорил, инструкторами ШПО были сержанты, штаб-сержанты и орудийные сержанты, так что тогда, летом 1998-го, капитан для нас отождествлял почти абсолютную власть. Увидев его, мы вскочили на ноги.
Капитан Фаннинг был пилотом вертолета, он разговаривал мерно и спокойно. Мое внимание привлекли золотые самолетные крылья, прикрепленные слева над грудью. В руке он держал всего один листок бумаги, попросил сесть, посмотрел на нас с сочувствием, перемешанным с пренебрежением.
— Прошло пять недель. Целью ШПО является обучить, оценить и отфильтровать. В основном отфильтровать. Мы хотим увидеть, в ком из вас есть потенциал офицера морской пехоты. Это игра. Вы должны играть по правилам. Наши законы — это законы морской пехоты. Большинство из вас, наверное, в колледже были спортсменами.
Курсанты кивали головами, мы были рады услышать о себе хоть какую-то положительную оценку.
— ШПО ничем не отличается от футбола: чтобы играть в него, сначала нужно выучить правила. Поверьте мне, ШПО — это еще далеко не настоящая морская пехота. Просто выполняйте, что приказывают, и у вас будет шанс сделать карьеру и прожить достойную жизнь. У вас есть еще четыре недели. Потом начнутся по-настоящему серьезные испытания.
До нас уже доносились невероятные слухи о серьезном испытании: три-четыре дня в лесу без еды и сна. Я начал растерянно думать об испытании, Фаннинг в это время посмотрел на свой листок и сменил тему.
— Сегодня я хочу поговорить с вами о лидерстве — о пяти правилах лидерства морской пехоты, которые помогли мне во время службы во флоте.
Я снял с ручки колпачок, думая о бесполезности записей этих фундаментальных принципов в столбик. Но Фаннинг не только прошелся по пяти правилам. Он рассказал об их значимости, о том, как он, будучи офицером, их использовал.
— Сначала, — говорил он, — вы должны быть подкованы технически и тактически. Оправдания не принимаются. Нужно уметь разбираться во всем: в оружии, рации, самолетах и так далее. Быть хорошим парнем — это круто, но совсем не круто, когда половину группы, доверенной «хорошему парню», убивают только потому, что он плохо делал свою работу.
— Второе: принимайте своевременные решения и озвучивайте их.
В соответствии с речью капитана Фаннинга одной из самых фатальных ошибок является откладывание принятия решения до наличия ста процентов информации.
— В тумане боя у вас никогда не будет полной информации. Хороший, своевременно приведенный в исполнение план, — предупреждал он нас, — лучше плана самого продуманного, но несвоевременного. Принимайте решение и действуйте, будучи готовыми при необходимости принять другое решение.