Морские будни… и блудни
Шрифт:
– Курсант должен ходить в увольнение, – не уставал повторять капитан 3 ранга, – Познакомится курсант в увольнении с девчонкой и у него будет стимул лучше учиться.
Дело в том, что курсантов, имеющих учебную задолженность, в увольнение в субботу не пускали. Так что, Аркадий Алексеевич в отношении отдыха курсантов в увольнении был на их стороне, правда иногда и на него находило “затмение” и командир роты по два часа проверял внешний вид увольняющихся. Повальное нарушение формы одежды происходило зимой, когда была объявлена форма пять в которую входили шинель и зимняя шапка. В общем-то, если курсантская шинель и шапка выглядели довольно-таки прилично, то вот один элемент вызывал у курсантов отвращение. Элементом этим были кальсоны, которые зимой курсанты были обязаны
– Меня не проведешь. Я вашего брата насквозь вижу.
Из строя тут же следовал коллективный ответ:
– Товарищ командир, ну зачем эти кальсоны. На улице тепло, мы не замерзнем. В кальсонах в приличном доме не раздеться.
Командир удивленно вопрошал:
– А вы что же, брюки снимать в приличных домах собрались?
– А что еще делать в приличных домах, – не унимались курсанты.
Далее обычно следовала небольшая, минут на тридцать, лекция о взаимоотношениях мужчин и женщин, плавно переходящая в информацию о международной обстановке и вытекающее из этого требование хорошо учиться и тепло одеваться. Сценарий этот повторялся практически каждое увольнение.
Обнаружив замечание, капитан 3 ранга выгонял из строя увольняющегося и тот шел, яко бы, устранять замечание. На самом же деле курсант прятался и ждал, когда закончится экзекуция. Наконец Аркадий Алексеевич, закончив осмотр, приказывал дежурному вести увольняющихся на проходную. Дежурный по роте, уже изрядно устав от такой длительной проверки, командовал: “Увольняющиеся, равняйся, смирно”. Но поскольку после проверки в строю оказывалось не более двух – трех человек, равняться было некому. Командир роты оглядывал строй и удивленно спрашивал:
– А где увольняющиеся? – совсем забыв, что только что он их всех разогнал, – Что никто в увольнение не хочет идти?
В это время курсанты, выгнанные за нарушения формы одежды, гурьбой окружали командира и выкрикивали свои фамилии. К ним присоединялись и другие курсанты, желающие уволиться на ночь. Аркадий Алексеевич вытаскивал из кармана пачку увольнительных и тут же начинал их выписывать, чем вызывал бурю негодования у старшины роты.
– Товарищ командир! Вы всю воспитательную работу ломаете, – кричал мичман Пруткаускас, – Нельзя их в увольнение отпускать, Вы же сами выгнали из строя нарушителей формы одежды.
Николаевский невозмутимо оправдывался:
– Они все замечания уже устранили. А потом, Пруткаускас, никто нас не поймет, если из роты в сто человек в увольнение пойдут только трое. Скажут, что все задолженность по учебе имеют. Все, – закончив выписывать увольнительные, командовал Аркаша (так любовно его называли подчиненные), – Дежурный ведите народ в увольнение.
Такая картина повторялась от выходных до выходных, все, кроме старшины роты, были довольные, но на втором курсе случилось непоправимое – Николаевского повысили в должности, назначив заместителем начальника первого факультета по строевой части. Рота была в трансе – так прекрасно жили, тем более что мичман Пруткаускас выпустился из училища и уехал к месту службы, так что противостоять командиру роты стало не кому. Старшиной роты назначили своего курсанта, а свой, он и в Африке свой. И вот теперь одна из достопримечательностей второго факультета – Аркадий Алексеевич наводил порядок у ракетчиков.
Свернув на первый факультет, Толя решил узнать – как там их бывший командир поживает, тем более что дежурил земляк с Украины. Дежурного по ракетному факультету Толя
– Знакомая картина, – усмехнулся Толя и успокоил земляка, – Ничего, на вечерней поверке узнаешь.
Дежурный по первому факультету, приказав первокурснику продолжать выяснение количества уволенных, пожаловался:
– Вот всегда так, как только Аркаша появляется, неразбериха полнейшая, – Что докладывать дежурному по училищу, ума не приложу?
– А ты что, еще не доложил? – поинтересовался Толя.
– Да доложил, но ведь не дай бог, кто-нибудь в комендатуру залетит, а он в увольнении не числится, вернется ведь Аркаша, так покажет мне “кузькину мать” – посетовал Толин земляк.
– А куда он, кстати, ушел? – поинтересовался Толя.
– Пошел самовольщиков ловить, – ответил дежурный.
Поболтав о том, о сем, вспомнив родную Украину и порадовавшись за очередную победу футболистов Киевского “Динамо”, за которое оба яростно болели, приятели разошлись.
Толя пошел к себе на факультет, по дороге обдумывая, где бывший командир будет ловить самовольщиков. Основных путей на волю было три – через ворота хозяйственного двора, через камбузный двор и по крыше через дворец культуры имени Цурюпы. Самым безопасным был, безусловно, путь через крышу дворца культуры. Нужно было выйти через чердачное окно на крышу казармы второго факультета, перейти на крышу здания первого факультета, пройти по довольно острому коньку, перелезть через проволочное заграждение и далее через окно на чердак дворца. Безопасным этот путь был, потому что здесь встретить кого-нибудь из начальников или патруль было маловероятно, да и работники дворца всегда бы предупредили самовольщика об опасности.
На одном из разводов суточного наряда, дежурный по училищу, капитан 1 ранга Грибанов, скомандовав: “Оркестр, играй развод” поднял слишком высоко голову и увидел, как по коньку крыши пятиэтажного здания, размахивая папочкой, идет курсант. Музыка была немедленно прекращена, дабы звуки труб и барабана не испугали самовольщика и он, не дай бог, не оступился. Развод был скомкан, дежурный стремглав бросился во Дворец культуры, даже забыв передать пароль начальнику караула.
Во дворце он начал пытать сотрудников: кто прошел, куда пошел, приметы самовольщика. Но работники дворца культуры оказались по “партизански” стойкими – никто не проходил, ничего не видели. Все попытки загородить тропу колючей проволокой, металлической решеткой не помогали. Все эти приспособления дольше недели не держались.
Были еще две тропы самовольщиков, но использовать их могли только избранные. Можно было выйти и зайти в училище с помощью пожарного шланга. Шланг через окно четвертого этажа высовывали на улицу, желающий выйти в город цеплялся за него и несколько курсантов потихоньку спускали шланг с самовольщиком.
Возвращение в училище осуществлялось в обратной последовательности. В установленное время шланг спускался до земли, самовольщик обхватывал его ногами и руками, и курсанты по команде тащили шланг назад. Недостатком этого пути было: во-первых, высота подъема, к сожалению окна нижних этажей все были зарешечены; во-вторых, путь проходил мимо окон, за которыми могли оказаться нежелательные свидетели.