Морские гезы
Шрифт:
Выйдя из тренировочного зала вместе со мной, он спросил:
— Сеньор не согласится позаниматься со мной? Я буду платить вам столько же, сколько и Сорлеоне ди Негро.
— Он лучше меня владеет рапирой, — признался я.
— Если я достигну вашего уровня, мне и этого хватит! — восхищенно произнес юноша. — И потом, я не понимаю его объяснений, а вы показали — и всё сразу стало ясно.
Я решил, что деньги не помешают. Компенсирую расходы на итальянского мастера фехтования. Мы договорились, что встретимся на следующий день дома у юноши.
9
Ян ван Баерле жил с матерью Маргаритой, старшей сестрой Моник и служанкой Энн вдали от реки, рядом с городскими воротами, которые
В доме семейства Баерле чистенько, ухожено, но все равно чувствовался упадок. Юноша рассказал мне, что он — сын дворянина, служившего Вильгельму, князю Оранскому, и недавно погибшего в сражении с испанцами. Как я догадался, юноша учился фехтованию, чтобы отомстить испанцам. Поэтому и выбрал учителя-итальянца. При этом его семья оставалась католиками. Жили они на доход от сдаваемых в аренду земель на территории Утрехтского епископства — приданого Маргариты ван Баерле. Судя по всему, доход этот весьма скромен, и уроки фехтования семье явно не по карману.
Когда мы пришли, мать и дочь занимались рукоделием — плели черные кружева. У обеих кружевные воротники черных лифов были белые. Видимо, по случаю траура надо носить все черное, а денег на покупку черных кружев не хватает, вот и плетут сами. Рите было тридцать четыре года. Блондинка с голубыми глазами и вздернутым носиком. Не расплывшаяся. Не красавица, но симпатичная и очень женственная. От нее прямо исходили флюиды желания. Есть такие женщины, истекающие невидимым соком, на аромат которого сбегаются кобели со всей округи в надежде полизать. Теперь она вдова. Значит, подождут, пока кончится траур, и побегут за ней стаей. Мой дерзкий взгляд рассердил ее. Хороший признак. Если бы ответила милым и приветливым взглядом, я бы поставил крест на своих желаниях. Семнадцатилетняя дочь походила на маму, даже была красивее, но не такой притягательной. К тому же, ей очень хотелось нравиться, а я отношусь к той категории мужчин, которых раздражает женская агрессия в любом проявлении.
Мы прошли с Яном ван Баерле в сад, который разделяла на две половины дорожка, вымощенная серыми каменными плитами. По обе стороны дорожки росли цветы и по одной яблоне. Мой ученик приготовил две деревянные рапиры с тупым острием. Я не собирался издеваться над учеником. Проверив, что он умеет, начал показывать, как и что делается. Брал его руку с рапирой и производил нужное действие, повторяя по несколько раз, пока в его подсознании не закладывался алгоритм движения. Бой на рапирах быстрый, скоротечный. Думать некогда. Движения должны быть доведены до автоматизма.
Через мои руки прошло уже столько учеников, что я знал, кому и как преподавать. Ян ван Баерле оказался не самым плохим. Он догонял не сразу, но запоминал намертво. Позанимался с ним часа полтора. На каменной скамейке возле двери стояли песочные часы, рассчитанные на один час. Я видел их, а мой ученик — нет. Поэтому погонял его подольше. Видел и два женских лица у окна, которые с интересом наблюдали за нами, позабыв о кружевах. Я не спешил уходить из этого дома. Может быть, потому, что понравилась хозяйка, а может быть, что скорее, появилось щемящее чувство, что вернулся домой. Правда, не мог понять, в какой именно дом — ольборгский или ларошельский. Предыдущие уже забылись. Память не должна быть слишком хорошей и потому жестокой.
Когда мы вернулись в гостиную, на столе стоял кувшин с пивом, четыре оловянные кружки емкостью в четверть литра и тарелка с бутербродами с сыром, копченым окороком и рыбой. Мать незаметно передала сыну деньги. Он отдал их мне с такой важностью, будто заработал монеты непосильным трудом.
— Пора поверить в себя и перестать придавать значение таким мелочам, — тихо сказал я юноше. — В следующий раз пусть сама отдает. Тогда я сочту тебя уверенным в себе человеком.
На самом деле его уверенность меня волновала в последнюю очередь. Мне хотелось дотронуться до Маргариты, проверить, будет ли «контакт»? Если она та, что мне нужна, случится короткое замыкание, обещающее продолжительные и приятные отношения.
— Присаживайтесь, выпьете с нами пива, — предложила Маргарита ван Баерле.
— С удовольствием! — согласился я
Пиво было хорошее. В деревнях варить пиво запрещено, значит, купили здесь. Надо будет узнать, у кого? В Роттердаме, что ни пивовар, то собственный сорт пива, а то и несколько.
Первым делом я предложил перейти на «ты» и рассказал им свою легенду о Родосе, рыцарях-госпитальерах, турках, Мальте, якобы погибшей от чумы семье и утонувшем судне. Поскольку никто из них не бывал за пределами Голландии, слушали меня с открытыми ртами. Я даже подумал, не написать ли мне несколько рыцарских романов? Они здесь в большой цене. Жаль, не люблю писанину. Заполнение судового журнала в советское время было для меня пыткой. На подфлажных судах писать в журнале надо было намного меньше. На них оставалась другая пытка — заполнение кучи ежемесячных и ежеквартальных отчетов. Впрочем, в то время уже были компьютеры, которые менее способствовали развитию графомании. Или более? Кто знает…
— Ты — католик? — спросила хозяйка дома.
— Да, — сказал я, потому что такой ответ от меня надеялись услышать, но не удержался и полюбопытствовал: — А богу это не безразлично?!
Мои слова смутили мать и дочь и заинтересовали сына. Видимо, его напрягало верить так же, как испанцы, и не хотелось не так, как родственники.
Я опустил крамольное вступление «если бог есть», произнес:
— В отличие от людей, он милосерден. Ему без разницы, где и как ты молишься, лишь бы молитва шла от сердца.
— Почему же он позволяет испанцам сжигать еретиков? — спросил Ян ван Баерле, испугав свою мать.
Если я донесу, этого вопроса хватит, чтобы ее сына в лучшем случае привязали на площади к столбу и сожгли на его голове пучок соломы. Говорят, у многих после этой процедуры волосы начинают расти внутрь черепной коробки, вытесняя оттуда мозги, и человек превращается в дебила. Образное это выражение или верят, что так и есть, но с ума сходят многие, перенесшие подобное наказание.
— А тебе не приходило в голову, что ими движет не бог?! — ответил я вопросом на вопрос и обеспечил себе место у столба рядом с юношей, которого мой вопрос заставил задуматься.