Морские львы
Шрифт:
Ветер утих так внезапно, что полотнища парусов другой шхуны повисли во всю длину мачт. Затем ветер опять задул с прежнею яростью, но потом снова стих. Гарнер бросился к лоту. Шхуна более не тащила своего якоря.
— Я думаю, сударь, — вскричал Газар, — что ветер переменился. Часто случается даже возле наших берегов, что юго-восточный ветер вдруг переменяется на северо-восточный. Я надеюсь, что эта перемена не придет слишком поздно для спасения виньярдской шхуны, хотя она бежит к подводным камням с ужасной скоростью.
— Посмотрите на ее фоковый парус…
— Опять затишье! — сказал Гарнер. — Говорю вам, Газар, что ветер переменится, а это только и может спасти нас от подводных камней.
Ветер стих, хотя волнение еще угрожало другой шхуне, увлекая ее к подводным камням, хотя уже с меньшей скоростью.
— Почему она не бросает якоря? — вскричал Гарнер, беспокоясь за другой корабль, потому что он уже не боялся за свой. — Если он не бросит якорь, то сядет на мель или разобьется о подводные камни.
— Он, кажется, об этом не думает, — отвечал засмеявшийся Газар. — Посмотрите, у него снимают марсель и подымают большой парус.
В самом деле, Дагге, казалось, был более расположен воспользоваться своими парусами, нежели канатами. Через несколько минут он поднял все паруса и старался отплыть от земли. Ветер совершенно утих, и на пространстве полумили Гарнер и его товарищи услышали шум бившихся о мачты парусов. Потом паруса надулись с другой стороны, и ветер подул с земли. Нос шхуны тотчас же повернулся к морю. Эта внезапная перемена погоды, иногда пагубная, иногда спасительная, всегда ведет за собою столкновение двух противоположных течений воздуха.
— Теперь, — сказал Газар, — будет, наверное, северо-западный ветер.
Через десять минут подул довольно сильный ветер по направлению, почти совершенно противоположному тому, по которому он дул до сих пор. «Морской Лев» из Виньярда удалился от земли, рассекая волны, идущие со стороны океана.
Гарнер думал, что шхуна уйдет, но вместо того капитан Дагге подошел к потерявшему мачты судну и бросил якорь. Этот знак братства не нуждался в объяснениях. В самом деле, виньярдцы имели видимое намерение остаться возле своего товарища до тех пор, пока он будет в опасности. Северо-западный ветер не позволял никаких сношений между экипажами до следующего утра. Сила ветра была невелика, и волны едва виднелись у берегов.
На подводных камнях кипела белая пена, но она уже более не была страшна. Поправили мачты и с помощью шлюпок отыскали все паруса и большое число снастей.
Глава X
На другой день утром, лишь только можно было спустить шлюпки в море, капитан Дагге подошел к «Морскому Льву» из Ойстер-Понда.
Дагге не без причины предложил свои услуги Гарнеру. Он опасался того, что этот корабль один найдет остров, о котором и сам Дагге имел несколько любопытных сведений, не достаточных, однако, для полной уверенности в том, что он его отыщет.
Шлюпки Дагге помогли спасти паруса и снасти. Потом его люди помогали привести в надлежащее состояние часть мачт, и в полдень обе шхуны находились уже далеко от берега на юго-восток.
В эту ночь они прошли мимо мыса Гаттераса. В следующую ночь они обогнули мыс Лук-Оут и на другой день утром при восходе солнца пришли в Порт-Бофор. В это время стих северо-западный ветер, и обе шхуны, при небольшом южном ветре, вошли в этот порт.
Этот порт был единственным местом, где они могли остановиться и получить материалы, в которых нуждалась шхуна Росвеля Гарнера.
Росвель отправился на борт другого корабля, чтобы отблагодарить Дагге и его офицеров.
— По моей милости, — сказал Росвель, — вы и так долго простояли. Если я найду мачты, о которых мне говорил лоцман, то через двое суток буду в море, и мы встретимся через несколько месяцев возле мыса Горна.
— Гарнер, я вам вот что скажу, — отвечал виньярдец, предлагая ром своему сотоварищу, — я человек простой и никогда не стараюсь делать шума, но люблю собратство. Мы оба избежали большую опасность и спаслись от кораблекрушения. После подобных испытаний, право, кажется ужасным покинуть товарища. Таково мое мнение, Гарнер, и я не берусь сказать утвердительно, хорошо ли оно. Решайте сами.
— Это хороший взгляд, капитан Дагге, вы правы, и благодарю вас за этот знак дружбы. Но вы не должны забывать арматоров. Я должен буду отдать отчет в своих действиях моему хозяину, и вам тоже необходимо отдать отчет вашим. Теперь прекрасный попутный ветер, который гонит нас в открытое море, и, пройдя к югу от Бермудских островов, вы можете сократить ваш путь.
— Я пришел сюда, Гарнер, чтобы не лишиться вашего общества; кроме того, мы были не совсем свободны в выборе, в чем вы признаетесь, потому что мы не могли миновать отмели того берега. Я не считал бы нашего положения очень дурным, если бы вы не потеряли мачт. Это будет стоит двести или триста долларов и заставит вашего арматора поворчать, но от этого человек не умирает. Я остаюсь с вами, и вы можете сообщить об этом Пратту в письме, которое вы напишете ему отсюда.
— Я очень благодарен вам за вашу доброту и постараюсь припомнить ее, когда представится случай за нее отблагодарить.
Росвель Гарнер по душевной простоте думал, что никогда еще не встречал столь великодушного экипажа, как экипаж «Морского Льва» из Гольм-Голя.
Китоловные суда и охотники за тюленями ничего не платили своим экипажам деньгами, как другие корабли. Успех экспедиций настолько зависел от состава экипажей, что обыкновенно старались непосредственно заинтересовать их в прибылях. Вследствие этого все люди, находившиеся на палубе, нанимались за известную часть, которую они получали в будущем грузе. Арматор оплачивался таким же образом, то есть за корабль и его оснащение обыкновенно ему полагалось две трети прибыли, а офицеры и экипаж получали остальное. Эти условия изменялись, смотря по увеличению цены на продукты от китовой ловли или охоты за тюленями, а также от увеличения издержек на вооружение судна. Таким образом капитан Дагге и его экипаж, теряя время около чужого корабля, упускали, казалось, свою собственную прибыль.
Как бы то ни было, Гарнер с помощью виньярдского экипажа немедленно сделал необходимые для его судна исправления, и после полудня второго дня он уже мог поднять паруса. Шхуна его была теперь в лучшем состоянии, чем когда она оставляла Ойстер-Понд.
Телеграфов в то время не существовало. Если бы Морзе [21] сделал свое великое открытие ранее тридцатью годами, то Росвель Гарнер мог бы снестись с своим арматором и получить от него ответ прежде, нежели поднял бы паруса. Теперь же он принужден был ограничиться только письмом, которое через неделю Мария отдала своему дяде, только что вернувшемуся из небольшого путешествия.
21
Морзе Самуил (1791–1872) — изобретатель аппарата для телеграфирования при помощи тока, приводящего в действие электромагнит. (Прим. ред.)