Морские повести
Шрифт:
Звезда, казалось, была совсем близко.
Совсем близко «Геринг» включил боевой прожектор, шарил им по воде. Длинная световая лапа промчалась над мачтами «Громового», опустилась ниже, вырвала из темноты мостик и трубу.
Но «Громовой» рванулся в сторону, нырнул в темноту. Лапа снова нащупывала его.
— Осветительными! — скомандовал Ларионов.
— Осветительными! — Прицел… и целик… Залп! — крикнул в телефонную трубку Агафонов.
Ударили орудия «Громового». Вокруг было попрежнему темно, но вдалеке четыре
Вдоль его борта тоже вспыхнули прямые огни, но его осветительные снаряды разорвались в стороне от «Громового», озарили пустую лаково-серую воду. «Ушли от прожектора!» — думал Калугин. Попрежнему мимо бортов мчалась вода, темнели согнутые спины наводчиков, Филиппов стоял, держась за боевую рукоятку.
В голубом свете «Геринг» вырастал все ближе. Высокобортный, длинный, с уходящим в небо штопором главной мачты. «Идем на него, идем прямо на него», — думал Филиппов.
— Аппараты товсь! — звучал в сознании голос лейтенанта Лужкова. Рунин крутил рядом штурвал, и платформа медленно вращалась, торпедисты нащупывали тяжелый крейсер.
Но прожектор «Геринга» снова настиг их широким ослепительным лезвием. С борта «Геринга» грянул залп, воздух задрожал от полета тяжелых снарядов.
Филиппов смотрел, прикрыв ладонью глаза.
— Залп! — скомандовал Ларионов.
— Залп! — повторил Лужков.
Движение труб прекратилось. На мостике Афонин нажал кнопочный замыкатель, внизу Филиппов рванул боевую рукоятку.
С длинным свистом торпеды вылетели из труб, блеснули смазкой, плашмя врезались в волны, подняв широкие всплески.
Филиппов еще видел, как три пузырчатые полосы пошли в сторону «Геринга», в то время как пенная вода с ног до головы окатила торпедистов.
Корабль сильно рвануло. Опять ширококрылая птица прошумела мимо ушей, вдалеке поднялись черные всплески.
В прожекторном свете и в блеске осветительных снарядов было видно, как пузырчатые полоски белыми пружинами разворачиваются в сторону врага. И снова с борта «Геринга» грохнул залп, воздух затрясся, «Громовой» заскрежетал всем корпусом, наводчик Вася Рунин ткнулся лбом в штурвал, стал клониться вбок, схватившись за торпедную трубу.
— Боцман, — загремел в рупор старший лейтенант Бубекин. — Пробоина во второй котельной! Аварийную группу туда!
Он перегнулся над поручнями так, что казалось, сейчас потеряет равновесие. Бинокль на тонком ремешке свешивался с шеи Бубекина, на жестяном раструбе рупора блестели пенные брызги.
Возле ростр несколько человек уже передавали вниз аварийный материал.
Здесь распоряжался Снегирев.
— Конвейером станьте, матросы! — кричал Снегирев. Он подхватил поданный сверху брус, передал его дальше.
Брус перехватил Калугин, передал матросу, который уже спускал его в шахту котельной.
Снегирев поднимал второй брус. Его реглан был расстегнут. Он распрямился, глянул в сторону «Геринга».
— Ура! — крикнул старший лейтенант и высоко взмахнул сорванной с головы шапкой.
Калугин оглянулся. Серебряный силуэт быстро сокращался, превращался в высокий ромб. «Геринг» делал маневр уклонения от торпедного удара. Но у самой его кормы блеснул бесшумный черно-пламенный взрыв.
У самой кормы «Геринга» блеснул бесшумный чернопламенный взрыв.
— Есть одно попадание! — крикнул Снегирев. Навсегда запомнилось Калугину его круглое, счастливое, по-детски улыбающееся лицо, с прилипшей ко лбу прядью мокрых волос. И вновь затрясся воздух, шапка Снегирева покатилась по палубе, перевернулась у борта, исчезла в воде.
Счастливая улыбка еще была на губах Снегирева, но он споткнулся, сделал шаг к борту. Калугин едва успел подхватить его большое, тяжелое тело.
— Степан Степанович! — крикнул Калугин. Снегирев обвис на его руках, рядом вырос Филиппов, соскочивший с торпедного аппарата. Торпедист помог Калугину положить старшего лейтенанта на световой люк.
И второе, что врезалось в память в этот момент: повисшее над поручнями тело Бубекина, его дергающаяся рука, измятый жестяной рупор, бесшумно, как в немом кино, упавший на мокрую сталь палубы. А наверху ритмично сотрясалась высокая фигура Максимова, прильнувшего к черному стволу зенитки.
Максимов стрелял из зенитки, и высоко в небе рассыпался на части, медленно гас голубой осветительный снаряд.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Когда после первой встречи с «Герингом» «Громовой» открыл огонь, дал торпедный залп и ушел в собственную дымовую завесу, тотчас зазвенел телефон в котельном отделении.
— Старший лейтенант Снегирев передает: дали прикурить «Герингу». Крейсер горит! Скоро снова пойдем в торпедную атаку! — сказал мичман Куликов, вешая телефонную трубку.
Котельные машинисты стояли у своих заведываний, положив пальцы на рычаги, повернув к мичману темные остроскулые лица, полные надежды, ожидания, бесконечной решимости. Белый свет фонарей, тусклый отблеск нефтяного пламени дрожали на распахнутых ватниках.
Наверху только что перестал бить главный калибр. Они только что перестали слышать отзвуки залпов, видеть вспышки высоко над головами, в отверстиях вентиляторов, выходящих на верхнюю палубу.
«Подожгли крейсер! Наши комендоры подожгли крейсер!» — торжествующе думал Зайцев, щупая подшипники и регулируя работу насосов.