Морские повести
Шрифт:
Медведев вскинул голову.
— Вы же сказали, что разведать ничего не смогли?
— Разведать не смог, а координаты его теперь назову точно. Мне этот летчик и девушка все разъяснили.
— Они же сказали, что не могут ничего уточнить.
— А все-таки сообщили все, что нужно. Разрешите карту, товарищ командир.
Он отвел Медведева под скалу, развернул на камнях карту.
— Летчик, кажется, сел в первый раз там, где туман рассеялся. Потому и самолет не повредил.
— Верно, —
— А девушка, Маруся эта, говорила: по опознавательным знакам издали определила, что самолет английский, потому в него и забралась. Помните, товарищ командир?
Медведев кивнул.
— Туман весь вчерашний день на скалах жил, только к вечеру разошелся. Ветер дул шалоник, из-за гор, что берег повсюду прикрывают. Только один раз туман уходить стал, это когда я в горах бродил утром. Тогда подул побережник, с моря. И так с полчаса дул. А объект этот, девушка говорила, в береговой черте…
— Разве она говорила? — сомнительно взглянул Медведев.
— Не раз говорила — чем там оставаться, лучше в море броситься. Значит, было там море.
— Да, правильно. — Медведев провел ладонью по лбу. — Вы, старшина, все замечаете.
— Так вот, если даже ветер с моря здесь дует, туман еще долго в низинах живет, они там хребточками прикрыты. Только одно место в том районе есть повыше, ровное — туман оттуда сразу уходит. Стало быть, здесь он самолет и посадил.
Агеев уверенно обвел пальцами одно место на карте.
— Сюда вот автострада ведет, дальше путь закрыт. Вот здесь возвышенность, вроде площадки, где можно самолету сесть… А вам она про треугольные холмы говорила?
— Говорила.
— Эти холмы рядом с заброшенным никелевым рудником: вынутая порода… А рудник глубоко в сопку идет, там могли подземный завод раскинуть… И породу не нужно рвать, шахты глубокие, сам в прежние времена видел.
— Да вы разве там бывали, боцман?
— Бывал, в старые времена. Я мальчишкой на норвежском рыбачьем судне служил. Мы за гренландским тюленем ходили, треску ловили по всему побережью. Я тут каждый мысок, каждую приглубость знаю.
Глаза Медведева блестели.
— Так, думаете, можем радировать координаты?
— Думаю, не ошибетесь, товарищ командир.
Медведев положил на колени планшет и стал быстро писать.
— Я вот что сообщу, старшина. — «Визуальным наблюдением установили точки орудий береговой обороны, зенитных батарей…» Тут выпишу все наши записи на карте… Дальше: «Предполагаемые координаты объекта X…» Дам указанное вами место… «Прошу инструкций о дальнейшей работе поста. Имею двух посторонних…» Подойдите через десять минут, составлю шифровку. Пусть Кульбин немедленно передаст…
Он склонился над бумагой и картой… Агеев ушел, как обычно, бесшумно и быстро… Ветер шелестел картой, рвал бумагу из рук, но Медведев не менял положения, хотелось скорей отправить шифровку.
Чье-то деликатное покашливание заставило его поднять голову.
— Хелло!
Английский летчик стоял в нескольких шагах, дружески улыбаясь. Подошел, присел на камень. Медведев спрятал карту и бумагу в планшет. Улыбалось рядом розовое толстощекое лицо, подстриженные усики отливали отблеском меди.
— Хэлло, камрад, я вам помешал? Но здесь чертовская скука, на этой площадке под облаками. Хотел бы узнать о своей дальнейшей судьбе. Знаете, в разгар войны, когда прямо с боевого самолета переселяешься в орлиное гнездо над океаном, хочется иметь некоторые перспективы на завтра.
— Перспективы у нас одинаковые, мистер О’Грэди. Пока мы находимся здесь, думаю иметь вас своим гостем.
— Я в восторге от такого хозяина, — поклонился летчик, — но сколько времени это может продлиться? Простите за солдатскую прямоту вопроса.
— Этого не могу сказать вам точно. Может быть, два дня, может быть, месяц.
— Но, чорт возьми! — летчик хлопнул по колену ладонью. — Я не могу пробыть здесь месяц. Меня призывает мой долг. Я прошу вас, старший лейтенант, дать мне возможность перейти линию фронта, пробраться к своим.
Медведев холодно взглянул на него.
— Вы представляете себе, где мы находимся, капитан О’Грэди?
— Представляю, — крикнул летчик, — у чорта в зубах, в самой пасти врага! Но вы-то проникли сюда? Если дадите мне провожатого или хотя бы карту местности, путь, которым вы шли…
— Провожатого я не могу вам дать, — вы сами видите, сколько у меня людей. А отпустить вас одного… это значило бы отправить вас на смерть…
— Но если я хочу рискнуть жизнью, чтобы пробраться на корабль?
— За вашу жизнь отвечаю сейчас я: вы мой гость.
— Может быть, вернее, пленник? — летчик резко поднялся.
— Но почему же пленник, мистер О’Грэди?
— Я чувствую себя пленником, — угрюмо сказал англичанин. — Я в таком возрасте, что не нуждаюсь в няньке. А этот ваш боцман ходит за мной по пятам. У меня отобрали оружие…
— За утерю вашего пистолета боцман понесет наказание. Я не могу выдать вам другого. У каждого из нас только личное оружие — расставшись с ним, совершим воинское преступление. Что же касается няньки, — я скажу боцману, чтобы не досаждал вам своим присутствием.
— Спасибо, старший лейтенант, — летчик вдруг снова весело расхохотался, усики запрыгали на пухлой губе, над ровными зубами. — Что ж, будем считать дипломатические переговоры оконченными. Будем надеяться, все идет к лучшему. Хотя у нас есть пословица: «Надежда — хороший завтрак, но плохой ужин…»