Морские террористы
Шрифт:
Две недели назад Шон получил данные, обеспокоившие его: правительство Таиланда положительно ответило на предложение России, и сейчас решается вопрос о переброске двух патрульных судов в Тайский залив.
Накамуру не обуревали навязчивые мысли о своем устранении, но он тем не менее автоматически связал инициативу русских как направленную против него лично акцию. Лично. Что-то зловещее крылось в этом определении.
Его рука коснулась колокола. Пальцы пробежали по орнаменту, задержались на каждой букве — «Федор Решетников». Он словно пробежался пальцами по некой бронзовой клавиатуре, выводя на обратную сторону
Шон отпустил колокол, но не сумел избавиться от навязчивых мыслей.
Что же, у русских есть повод желать ему скорейшей смерти. Но только — желать. Этот северный увалень призван сносить удары. России на роду написано воевать в условиях вечной мерзлоты. Понятие «холодная война», основанная на взаимных угрозах (и только), и есть главная стратегия «страны медведей».
Сделать запрос? — спрашивал он себя. И качал головой. Он от человека, прозванного им «бразильским пауком», получит в ответ упаковку успокоительного: Россия ответила на предложение правительства Таиланда, а не влезла самостоятельно во внутренние дела государства со своими инициативами. В это время Шон рассуждал так же, как Николь в «Витязе». Для экипажей патрульных «Миражей», уже отшвартовавшихся в Паттайе, командировка в экзотические места — это награда, возможность кайфовать вдали от родины. Они не станут проявлять рвения. Они похожи на свое руководство как две капли и призваны отвечать на предложения, а не выносить их.
Накамура принял решение. Через минуту перед ним стоял Сахоко Хорикава — гувернер, слуга и телохранитель Ёсимото.
— Несколько дней меня не будет на базе. Позаботься о Ёси. Не разрешай ему купаться в озере. Лучше отвези его в лагуну.
Шон вышел из дома и направился к соленому озеру. Оно находилось в живописном месте внутри охраняемой зоны. Вода в нем кристальная, с проточной водой из подземных гротов, изрезавших остров. Она всегда находилась в движении, что походило на участок реки сразу за дамбой.
Похожий остров Накамура видел только в Аравийском море. Его стены также были испещрены сообщающимися между собой подводными гротами. И такая же разнообразная живность окружала его. «Ты заплывал в пещеру?»
В отсутствие отца маленький сорванец предпринял попытку заплыть в грот. Напор воды был таким плотным и сильным, что даже Шон, сильный и опытный пловец, не мог приблизиться к нему.
Шон вернулся в дом и собрал вещи в дорожную сумку. Вместе с ним в Вашингтон вылетели два человека из команды «Интерцептора».
2
Вашингтон
В этом доме с массивным порталом, эркером, нависшими над ним и будто проваленными, как глаза узника, окнами, Шон Накамура бывал часто. Здесь в первую очередь бросались в глаза изящные стеллажи со знакомыми Шону вещицами. Это медная «Чаша» работы Ханса Штольтенберга, ранее находившаяся в частном собрании, а теперь — в частной коллекции, что почти одно и то же. Это «Подсвечник» Рихарда Римершмидта и «Жардиньерка» Людвига Фирталера, и тоже в частных руках. И еще несколько шедевров великих мастеров и несчастных владельцев, лишившихся своих сокровищ. Хозяин этого дома мог выручить огромные деньги, если бы откликнулся на непрекращающиеся взывания несчастных вернуть творения за любые деньги.
Частные коллекционеры — чудаки, размышлял Накамура. Многие, отправляясь в кругосветку на личных яхтах, оставляли в виллах копии, а оригиналы брали с собой. Они стояли на столиках, висели на стенах кают и услаждали взор нуворишей.
Накамура таких яхт — порой за полста метров в длину — взял на абордаж больше десятка. Порой ему приходилось гоняться за ними не только в Андаманском море, но и бороздить Индийский океан. Получив исчерпывающую информацию, он превращался в ракету с лазерным наведением и не мог отклониться с курса или повернуть назад. Он всегда шел до конца.
Поджидая хозяина, Накамура снова ощутил себя мастером. Вот перед ним «Шкатулка для марок» из серебра и слоновой кости, вот эскиз для фрески мавзолея Юселиуса «Пять крестов осенью». И все это — его работа, а не каких-то там Бекеров и Акселей.
Он обернулся, услышав хриплый смешок. Перед ним стоял в теплом халате и тапочках хозяин. Окончательно избавляясь от сравнений, Шон подумал:
"Главная деталь к его портрету — его название: «Старая развалина».
— Добрый день, сэр! — первым поздоровался Накамура.
— Садись, — не отвечая на приветствие, босс указал узловатым пальцем на кресло.
Этот дом принадлежал конгрессмену Остину Флину. За последние несколько лет его переизбирали много раз каждые два года. Жесткий, колючий, он не признавал авторитетов еще и потому, что многих пережил: Флину в январе этого года исполнилось девяносто четыре года. Его позиции не поколебал даже его последний выпад. В одном из телеинтервью он процитировал Руссо: «В наше время любят негров, вместо того чтобы любить ближнего». А его взгляд говорил: «Ну и что вы сделаете со мной, засранцы? Подадите на меня в суд за цитату?» Он уже давно никого и ничего не боялся.
Флин в свое время руководил разведкой Сухопутных сил, являлся заместителем директора ЦРУ. По определению президента страны, был «лучом в борьбе против терроризма». Но до этого засветился во вьетнамской войне — уже тогда он был в звании генерала и лично руководил карательными акциями джи-ай во Вьетнаме. В конгрессе он занимал много постов, в частности стоял во главе комитета по делам вооруженных сил. Ныне же Флин — глава комитета палаты представителей по разведке и внутренней безопасности. По сути, это он разруливал политику в сфере разведки и безопасности, заслушивая доклады директоров ЦРУ, АНБ и других ведомств.
Два года назад Накамура получил точный план маршрута «Федора Решетникова». Как выяснилось позже, его информатор на девяносто девять процентов был уверен, что на борту копии картин. А Шон до последнего мгновения верил в Айвазовского как в бога, надеялся, что картины русского мастера украсят стены этого дома, а семейный бюджет Шона пополнится несколькими миллионами долларов. Не получилось.
Как-то Остин Флин поделился сокровенными воспоминаниями. Мол, по сей день помнит джунгли Юго-Восточной Азии; порой ему кажется, он смотрит глазами Шона. «Но на мои картинами ты смотришь своими коптилками», — скромно улыбался в ответ японец. Его Остин Флин устраивал как один-единственный скупщик реквизированных ценностей. Он был скуп, но платил немного больше, чем Шон мог бы получить от реализации товаров по другим каналам. Плюс мог засветиться и угодить в газовую камеру.