Морские волки Гитлера. Подводный флот Германии в период Второй мировой войны
Шрифт:
Эти классово-политические устремления германского империализма полностью соответствовали намерениям подавляющего большинства офицеров подводного флота, люто ненавидевших социалистический общественный строй и отнюдь не забывших восстания матросов в Киле, положившего начало Ноябрьской революции 1918 года. Они даже не догадывались о том, что результаты боевых действий на Восточном фронте определят также исход подводной войны.
Уже через несколько минут после выступления Риббентропа на субмарине приняли радиограмму из штаба подводного флота: «Баренцево море объявляется запретной зоной. Атаковать без предупреждения любой корабль».
Еще через час сигнальщик радостно выкрикнул:
— Вижу
— Полный вперед!
В ту же секунду за кормой утробно заурчал электродвигатель, мелко завибрировал корпус, и подлодка, взбив за кормой высокий белый бурун, на предельной скорости устремилась к кораблю. Вскоре командир понял, что перед ними советский сухогруз, идущий из Шпицбергена на родину с наполненным до краев углем трюмом. Экипаж наверняка с нетерпением считал часы, оставшиеся до возвращения в порт приписки.
Капитан-лейтенант приказал погрузиться под перископ и склонился к окулярам, внимательно рассматривая судно с низкой осадкой. В отличие от кораблей в Атлантике, постоянно срезавших курс зигзагами, чтобы не дать подлодкам противника рассчитать правильный угол для атаки, сухогруз шел в прежнем направлении. Спасательные шлюпки и шторм-трап также не были подготовлены к спуску на воду. Командир знал, что на таких неказистых «двухвахтенных» судах рулевой обычно еще и обслуживает радиостанцию. В пять часов утра он, несомненно, спокойно спал, а не лихорадочно прослушивал эфир. Иначе команда уже знала бы о начале войны.
Когда форштевень транспорта появился в перекрестье прицела, капитан-лейтенант хрипло выдохнул:
— Первый аппарат, товсь!
Глухо булькнув, облепленная пузырями воздуха торпеда пошла на сухогруз.
Вздыбившийся из пучины бурлящий водяной столб обрушился на палубу корабля, перевернув его набок. Командир отчетливо разглядел в перископ облепленное ракушками и водорослями днище.
Несколько моряков успели выпрыгнуть за борт. Командир приказал всплыть, спустился с мостика и встал в позе победителя на выведенный на носовой палубе — чтобы не бомбили свои самолеты — черный в белом круге крест. Несколько минут он с нарочитым равнодушием всматривался в искаженные страхом лица людей, беспомощно барахтавшихся в ледяной воде. Немецким подводникам было запрещено оказывать какую-либо помощь экипажам потопленных ими кораблей. Столь бесчеловечных приказов еще не получал ни один моряк.
Командир распорядился отправить радиограмму Деницу и занести сведения о потопленном судне в бортовой журнал. Затем он окинул гордым взглядом собравшихся в центральном посту и невольно вспомнил о своей прежней службе старшим помощником на «У-144» под началом капитан-лейтенанта фон Миттельштедта.
«У-144» во второй раз вышла в боевой поход. Ни Миттельштедта, ни его команду данное обстоятельство никак не устраивало. В первом боевом плавании им пришлось неоднократно уходить под воду из-за постоянно появлявшихся в небе советских самолетов. К тому же русские еще во время Первой мировой войны накопили богатый опыт постановки минных заграждений и теперь вновь широко применяли его на практике. Их самолеты сбрасывали мины даже в устье Одера и своей активностью поставили под угрозу срыва снабжение немецких войск через недавно захваченные порты на Балтике. Пришлось также временно прекратить учебные плавания в Данцигской бухте. Не удалось полностью защитить даже Любекскую бухту. Стойкость и мужество немногих оставшихся на кораблях моряков Краснознаменного Балтийского флота и летчиков морской авиации — большинство из них сошло на берег, чтобы принять участие в оборонительных боях на суше, — поразило даже искушенных в сражениях солдат и офицеров вермахта.
Поэтому германским военно-морским силам так и не удалось полностью блокировать Финский залив и перекрыть советским кораблям доступ в Балтийское море. Советские подлодки проходили даже над установленными в 1943 году стальными противолодочными сетями.
«У-144» вышла на позицию севернее Хюлсаа у входа в Финский залив. Ей предписывалось «не допустить проникновения вражеских судов в Балтийское море и уничтожать транспорты, идущие в обоих направлениях».
В начале августа ночи в здешних широтах очень короткие. Все члены экипажа постоянно находились на боевых постах. В небе регулярно появлялись советские самолеты, а из-за горизонта в любую минуту могли выскочить торпедные катера. Поэтому лодка была вынуждена находиться под водой, и инженер-механик во время недолгого надводного плавания едва успевал подзарядить батареи.
— Дьявольщина! — в сердцах пробормотал Миттельштедт. — Это же полный идиотизм: использовать подлодки в таком замкнутом морском пространстве!
В очередной раз из-за солнца вынырнул самолет-разведчик, субмарина спешно погрузилась, и командир, боясь быть замеченным с воздуха, не осмелился даже выдвинуть перископ. Лодка шла, вплотную соприкасаясь с поверхностью моря, и пилот, снизившись, вполне мог разглядеть ее очертания. Но больше всего командира беспокоили мины. Старший радист уверял, что слышал, как якорный трос мины со скрежетом терся о борт.
— Что вы стоите и глаза таращите, словно глупый теленок? А ну-ка живо за дело! — набросился Миттельштедт на инженер-механика.
— Я не позволю так со мной разговаривать, господин каплейт. Как офицер я требую…
Страшный грохот заглушил последние слова, через пробоины внутрь мощными струями хлынула вода, тяжелым грузом заполняя отсеки и прижимая к стенке людские тела. Затем все вокруг погрузилось во тьму и наступила тишина.
Водяной гейзер медленно осел, разбрасывая возле себя широкие круги, и на поверхность выбросило два огромных пузыря.
Непомерные притязания
Заканчивался 1941 год. На базах на побережье Атлантики уже не хватало места, поскольку каждую погибшую подлодку немедленно заменяли две-три новые субмарины. Во второй половине года на боевых позициях постоянно находилось около 45 подводных лодок. Это позволило расширить масштабы применения «тактики волчьей стаи». Но у Деница, которого тем временем произвели в вице-адмиралы, хватало причин для беспокойства.
Из-за усовершенствованной системы конвоирования в последние месяцы 1941 года на одну подводную лодку приходилось гораздо меньшее число потопленных кораблей, чем вначале. Соответственно увеличились и потери. В ноябре было уничтожено 5, а в декабре даже 10 субмарин.
На сухопутном театре военных действий ситуация в целом также складывалась не в пользу вермахта. Несмотря на внезапность нападения, огромные потери в живой силе и технике и сдачу многих крупных промышленных центров, бойцы Красной Армии уже в июле начали оказывать сопротивление. Все помыслы гитлеровского руководства были сосредоточены на взятии Москвы. Но именно в Подмосковье был развеян миф о непобедимости вермахта. 5–6 декабря 1941 года советские дивизии прямо с марша перешли в контрнаступление на почти трехсоткилометровом фронте. Уже 8 декабря Гитлер был вынужден отдать приказ о переходе к обороне, а еще через 11 дней взял на себя командование сухопутными войсками. Однако еще до поражения под Москвой многие немцы открыто высказывали сомнения в победоносном исходе войны. 8 сентября нацистские лидеры получили очередной секретный отчет Службы безопасности, в котором прямо говорилось: «Часть населения по-прежнему твердо убеждена в том, что Англии с помощью США удалось создать на северном маршруте достаточно эффективную систему противолодочной обороны. Сообщения о потерях англичан в торговом тоннаже за прошлый месяц были прокомментированы следующими фразами: „У них еще столько кораблей“ или „Нам просто еще раз случайно повезло“. Многие открыто утверждают, что блокада сама по себе не приведет к поражению Англии».