Морской демон
Шрифт:
А если не будет, он уйдет. И это значит, что она окажется в том же положении, что и раньше, и будет воспитывать своего ребенка, своих детей, снова одна.
Она отодвинулась от стола.
— Мне на десять к врачу.
— Я пойду с тобой, — мгновенно откликнулся он.
Делает вид, что заботится о ней. На самом деле это, конечно, не так…
Реджина не могла допустить, чтобы его предложение заставило ее подумать, что она может на него положиться.
— Я тебя туда не приглашаю. Но думаю, что сообщу тебе новости в случае, если врач сделает какие-то
— Ребенок зачат в человеческом облике. Он может стать человеком. В любом случае он родится человеком и будет им, пока не повзрослеет.
В тринадцать лет. Мысль о том, как она будет проводить подростка, наполовину человека — мальчика? девочку? — через период полового созревания, напугала ее. Как она с этим справится?
А как с этим справился Дилан?
— Отлично. — Она с трудом выдавила из себя улыбку. — Вот только не знаю, как объясню матери, почему рядом с детской кроваткой будет стоять садок для рыбы.
На его лице мелькнула тень. В глазах бушевала буря.
— Реджина…
Она плотнее укуталась в свою футболку.
— Не надо, не сейчас. Прошу тебя. Я… — Совсем без сил. Боюсь. Разбита.– …иду спать. Увидимся утром.
Дилан смотрел на закрытую белую дверь в спальню Реджины. Она приняла его объяснения. Она готова смириться с его присутствием и защитой. Этого уже достаточно.
Он и не ожидал, что она будет искать его компании или его утешений. Всего за несколько недель он разрушил ее прежний мир, наполнил ее жизнь опасностями и пошатнул устои ее веры. Ей нужно время, чтобы восстановиться. Восстановиться и поспать. Ей нужен покой.
Он мог это понять. Разве не то же самое нужно и ему? Он хотел этого всегда. Никаких человеческих ожиданий, никаких запутанных и все усложняющих чувств. Вечно жить на воле, в море — с его бесконечной сменой настроений и постоянно меняющейся погодой, с его бесконечной сменой постоянно меняющихся сексуальных партнеров.
И неважно, что одна из тех, кого он хочет, только что ушла спать без него.
Он представил себе, как она раздевается, снимает мешковатую футболку и мягкие черные брюки, как укладывается под одеяло одна. Ему следовало быть там, с ней. Если бы он был там, он смог бы успокоить ее. Он мог бы обнять ее, ощутить всю плавность ее форм, всю ее нежную мягкость, почувствовал бы соленый вкус ее кожи и терпкость губ, он с силой вошел бы глубоко в нее, такую розовую, влажную, его…
Тяжело дыша, он остановил себя, смущенный тем, о чем думает, но все равно не перестал думать об этом.
Все- таки не его.
Он не был своим отцом, чтобы предъявлять права на другое живое существо. И не был своей матерью, чтобы ради секса принести в жертву свободу моря.
Он селки. И спит один на диване. Сегодня ночью, по крайней мере.
Успокоенный этими мыслями, он взял одеяло и в это мгновение услышал из комнаты Реджины мучительные всхлипывания.
Проклятье! Он бросил одеяло и подошел к двери.
Она лежала на боку спиной
От пронзительного желания его затрясло.
Она вздрогнула и что-то забормотала. Это во сне, догадался он.
— Все будет хорошо, — тихо сказал он, оставаясь в дверях.
— Ники, — хрипло прошептала она.
— С ним все в порядке. Он здесь, — сказал Дилан, чувствуя себя беспомощным болваном. — Я здесь.
Она застонала.
С ощущением собственной беспомощности он смириться не мог. А мысль о том, что следует оставаться в стороне, даже не пришла ему в голову.
Он забрался в постель и обнял Реджину, а она уткнулась носом ему в шею.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Его тело было теплым, очень теплым, в то время как Реджина замерзала, пальцы на руках и ногах окоченели, а в животе, казалось, поселилась глыба льда. Она вжималась в Дилана, остро нуждаясь в том, чтобы он согрел ее, окутал собой, пыталась освободиться от жутких воспоминаний о непроглядной тьме пещеры и кошмаре затапливающей ее воды.
Холод, пробирающий до костей, от которого перехватывает дыхание…
Она дрожала, неловко расстегивая в темноте его пуговицы. Он рванул рубашку и прижал Реджину к себе, придавив ее к каменным мышцам своей почти лишенной растительности груди.
Она облегченно встрепенулась. Но даже в его объятьях кошмары не покидали ее, затягивая сознание, словно тяжелый серый туман, холодный и липкий. Эти сны были ей ненавистны. Она взялась за пряжку на ремне брюк Дилана и почувствовала, как сжались мускулы у него на животе. Хорошо.На ощупь он был таким теплым, теплым и живым, и…
Его ладонь легла на ее трясущиеся руки и сжала их.
— Что ты делаешь?
Она готова была расплакаться, но вместо этого попыталась отшутиться:
— Неужели непонятно?
— Мне — нет. — Голос его звучал угрюмо.
Ее обдало горячей волной обиды и унижения, но все равно это было лучше, чем холод.
— Страшный сон приснился, — объяснила она.
— Я так и подумал.
При этом он не отпускал ее руку.
— Я никак не могу отделаться от воспоминаний… Уйти от мыслей… — Она снова была в пещере, снова во тьме, только теперь окружавший ее мрак кишел демонами. — Я боюсь.
— Ты и должна бояться. И не мне тебя успокаивать.
Потому что он не человек? Или потому что он уйдет? Ни то ни другое сейчас не имело для нее значения.
— Только ты и можешь это сделать. — Он был единственным, кто мог понять, через что ей довелось пройти. Кто знал, с чем она там столкнулась. Кто смог вытащить ее из темноты. — Ты был там. И ты меня спас.
— Ну и что это тогда? Твое «спасибо»?
Горячая волна унижения разливалась по телу, обида заливала жаром ее щеки и грудь. Она передернула плечами.