Морской дозор

Зверев Сергей Иванович

Расположение духа у толстого китайца было такое, что паршивее не придумаешь. С раннего утра его судно ходило длинными галсами от берега к островку, затем, обойдя островок трижды, уже в противоположном направлении – от островка к берегу… Сейчас вот, ближе к закату, вновь вернулись к проклятому острову, выписывая по пути настоящий противолодочный зигзаг. И снова попусту! Чего ж тогда она реально стоит, вся навороченная, наисовременная аппаратура, за которую Чжоу Фан Линь отдал такие деньжищи?!

Он тяжело крутанулся в кресле, устраиваясь поудобнее, поднял ко рту потную руку с зажатым в кулаке горлышком бутылки холодного рисового пива. Жадно глотнул несколько раз, смахнул со лба пот. Хоть вечерний Байкал дышал в лицо влажной, освежающей прохладой, китайцу было жарко.

Перед Чжоу Фан Линем на легком, также сплетенном из лозняка столике лежала карта юго-восточной части Байкала. Другая карта, более крупномасштабная, охватывающая лишь Баргузинский залив с примыкающими берегами, лежала на коленях китайца. На этой второй, уже сильно потрепанной, протертой на сгибах карте выделялись две жирные пометки черным фломастером: неправильная окружность и косой крест внутри ее.

Толстый китаец долго, пристально рассматривал обе карты, затем недовольно буркнул, повернув голову чуть в сторону:

– Чен Шень, распорядись, чтоб готовили водолаза. Ничего с ним не случится, подумаешь, шесть погружений за день! Пойдет на седьмое. Или, может, ты хочешь его заменить?! И передай-ка мне монитор эхолота, хочу сам полюбоваться.

Чен Шень, высокий худой китаец с костистым черепом, тот самый, что два с лишним года тому назад сидел за рулем старенького «уазика», молча поклонился и почтительно подал своему хозяину небольшой, напоминающий с виду обычный ноутбук монитор. Даже клавиатура была как у ноутбука, только по сторонам плоской коробочки с экраном понатыкано множество дополнительных кнопок, тумблеров и переключателей.

Недовольно сопя, Чжоу Фан Линь стал разглядывать медленно проплывающую на экране трехмерную картинку дна Баргузинского залива. Судно меж тем стопорило ход, готовясь отдать носовой якорь. Трое китайцев во главе с Чен Шенем запускали мини-компрессор и проверяли водолазный скафандр.

– Здесь, вблизи острова, пятьдесят с небольшим метров, – раздраженно произнес Чжоу Фан Линь по-китайски, обращаясь к самому себе. – Залив вообще неглубок, больше ста здесь просто не бывает. Так в чем же дело? Куда, Великие Небеса, могла исчезнуть целая куча металла?

Он с досадой положил пульт-монитор эхолота на карту, накрывающую плетеный столик. Сейчас эхолот и магнитометр были бесполезны: суденышко прочно встало на якорь для спуска водолаза. Его экипировка была завершена, шланги подачи воздуха и телефонный кабель прочно закреплены в гнездах. Двое китайцев помогли водолазу добраться до спущенного с кормы металлического трапа, проверили надежность крепления подъемного троса. И через несколько мгновений над человеком в скафандре сомкнулась байкальская вода.

Отвесно вниз, под дно судна ударили три мощных киловаттных прожектора, закрепленные ниже ватерлинии, так, что постороннему наблюдателю они были бы незаметны. Теперь там, на дне, куда отправился водолаз, должно было стать светло, как в полдень на суше. Электрический свет, отражаясь от дна, возвращался к поверхности. Он создавал феерической красоты картину: суденышко оказалось подвешенным в центре расплывчато мерцающего всеми оттенками голубого и зеленого цветов светового пятна.

Но сидящему в легком кресле толстому китайцу было не до красот. Он достал из стоящей рядышком сумки-термоса очередную, шестую за сегодняшний день бутылку рисового пива, не глядя протянул ее за спину. Через пару секунд услужливо откупоренная кем-то бутылка вновь оказалась в его потной руке. Отхлебнув здоровенный глоток, Чжоу Фан Линь жестом подозвал к себе Чен Шеня.

С ним он заговорил не по-китайски, как пару минут назад с самим собой, но на хорошем русском языке. От всех подчиненных ему хуатяо Чжоу Фан Линь требовал, чтобы они обращались к нему и между собой только по-русски. Он никогда не снисходил до того, чтобы объяснять своим людям причины такого решения, он просто приучил их беспрекословно повиноваться. Люди привыкли быстро…

– Месяц, – неторопливо начал Чжоу Фан Линь, изо всех сил сдерживая готовое прорваться раздражение, – полный месяц мы крутимся в этих проклятых водах. Месяц ведем водолазные работы. Никакого результата. Словно злой водяной демон-квей играет со мной в прятки. Ты представляешь, Чен Шень, сколько денег за этот месяц я уже утопил в водах этого злосчастного варварского озера?

Чен Шень склонился в низком почтительном поклоне, но промолчал – вопрос хозяина был из разряда риторических.

– Жаль, что я не верю в загробную жизнь, – продолжил Чжоу Фан Линь, еще одним могучим глотком приканчивая содержание пивной бутылки. – Иначе приложил бы все усилия, чтобы вызвать с того света дух Ти Сен Цзиня. Уж он-то ответил бы мне, где искать кости его хозяина. А где лежат кости Ти Сен Цзиня, там и… все остальное. Но знаешь, Чен, что бы я сделал, получив ответ духа на свой вопрос? Возьми-ка бутылку рисового пива и откупорь ее для меня. Себе тоже можешь взять одну, сегодня ты славно поработал. Жаль только, что безрезультатно. Так вот, я загнал бы этот дух в самую глубокую, мерзкую преисподнюю. За что? За то, что при жизни Ти Сен оказался дураком и неумехой. У русских, хоть они всего лишь северные варвары, есть очень неглупая поговорка: «Заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет». Вот Ти Сен и расшиб. До смерти. Разве же я тогда велел ему топить вертолет?! А тем более тонуть самому, вместе с верными мне людьми? Он был должен выполнить все ювелирно. Ти Сен очень огорчил меня. Он провалил дело, тем самым проявил неуважение… Я надеюсь, Чен Шень, что, встав на его место, сделавшись моим помощником, ты никогда не огорчишь меня столь сильно!

Чен Шень помедлил с ответом ровно настолько, чтобы показать, как глубоко и вдумчиво он внимает словам хозяина.

– Прошу вас всегда быть уверенным в моем почтительнейшем подчинении, уважаемый Чжоу-кун! Что же до наших поисков, то… Должно быть где-то здесь. Вертолет – не иголка. Машина с кунгом – тоже. Но береговая линия, рельеф дна меняются. Найдем.

«Лишь бы никто не заинтересовался, что именно мы здесь ищем, – добавил он про себя, не желая лишний раз портить настроение Чжоу Фан Линя своими сомнениями, – и не опередил нас».

Звук компрессора изменил тон, и через несколько минут в световом пятне за кормой появился шлем поднимающегося водолаза.

Через несколько минут, освободившись от тяжелого скафандра, он подошел к Чжоу Фан Линю:

– К великому огорчению, Чжоу-кун, мне вновь не удалось ничего обнаружить…

Ничего не ответив, толстый китаец кряхтя поднялся из кресла, брезгливо стряхнув с колен замусоленный лист карты Баргузинского залива. Он мрачно оглядел байкальские просторы, над которыми распахнулось вечернее небо, темнеющий совсем рядом скалистый островок, огоньки генеральских дач за мыском дальней сопки. Нет! Красота окружающего мира, тихая предночная успокоенность природы не находили в душе Чжоу Фан Линя даже самого слабого отклика. Как раз наоборот.