Морской дозор
Шрифт:
Глубокая, на уровне подсознания, уверенность в продажности всех и каждого двигала генерал-майором. Не удержится Полундра от соблазна получить легкие деньги за ерундовую, вообще говоря, работу. А уж если купить его удастся, то и молчать он будет, так что одним выстрелом – двух зайцев. Но сразу брать быка за рога, предлагать деньги, Берсентьев не стал. Решил провести небольшую разведку.
– Вот ты, значит, нырял, вертолет затонувший видел, всякие прочие непонятки вокруг вертолета… – Берсентьев посмотрел на Полундру очень, по своему собственному представлению, проницательным взглядом. – Каково твое мнение обо всем… этом?
– Мое? – Павлов немного помолчал, а затем сказал, взвешивая каждое слово: – Тогда, два с лишним года тому назад, случилось что-то очень поганое. То есть не просто, а донельзя поганое. Людей-то ведь не нашли, экипаж вертолета, так? А что-то не менее поганое случается прямо сейчас. Или вот-вот случится. Но в любом случае от этого «чего-то» желательно держаться подальше. Я именно так и собираюсь поступить.
Полундра, совершенно не доверяя Берсентьеву, сознательно лукавил: он как раз собирался поступать прямо противоположным образом. Кроме того, Сергей прекрасно представлял, что именно может случиться. Но генерал-то этого не знал!
– Так вот, – решительно приступил к самому главному Берсентьев, – я тебе что предложить хочу? Чтобы как раз не подальше, а поближе! Мне нужно, чтобы ты втихаря поднял груз с этого вертолета. Я так понял, что твоя мини-субмаринка на это вполне способна, да и ты парень крутой, управишься. А я тебе за это очень хорошо заплачу. Нет, ты не думай, я не обману! Хочешь полсотни тысяч баксов? Эти деньги хоть завтра можешь получить! Что молчишь, неужели мало? А еще столько же – чуток погодя. После того, как… А, черт! Неважно. Словом, попозже. Это же сто тысяч долларов, а не рублишек поганых! Ты столько и за сто лет службы не заработаешь.
– Что там, в вертолете? – Полундра внимательно наблюдал за реакцией генерала на свой вопрос.
– Ящики там. Небольшие такие. Что в ящиках – тебя не касается. Твое дело – поднять их аккуратненько, деньги от меня получить и позабыть про всю эту историю, – Берсентьев вытер мгновенно вспотевшее лицо. Разговор приближался к самому скользкому, опасному моменту.
– Но вы-то сами знаете, что в ящиках?
– Нет. Знаю, что очень дорогое. А откуда знаю – дело десятое.
Сергей тоже чувствовал, что разговор приближается к критической грани. Его восприятие было обострено. Полундра уловил короткое, в долю секунды колебание перед ответом и понял, что генерал-майору превосходно известно о содержимом ящиков.
– Допустим, я соглашусь, – задумчиво произнес Полундра. – А если кто-то, скажем военная прокуратура, заинтересуется, чем это я там под водой занимаюсь вместо штатных испытаний? И по чьему поручению? Думаете, невозможно отследить? Зря так думаете. Да еще и вертолет очень уж непростой, я же не мальчик, – следы от крупнокалиберного пулемета как-нибудь со следами от рачьей клешни не перепутаю. Экипаж-то так и не нашли тогда? Во-от! А вдруг вся ваша затея кончится не большими деньгами, а большим сроком? Вы-то со своими связями, глядишь, отбояритесь, а я? Не та у меня астрономия на погонах. А уж из рядов, в случае чего, я мухой вылечу. Кстати, вы, я думаю, тоже.
– Хорош чушь городить, – огрызнулся Геннадий Феоктистович, взбешенный тем, что Полундра произнес вслух те самые мысли, которые давно не давали ему покоя, извели вконец. – Это моя забота, чтобы комар носа не подточил. Ты знаешь, кто я такой?! Связи у меня какие?! Да я всю эту прокуратуру… вот где держу! Главное, чтобы ты никому не проболтался, а в остальном положись на меня! И не заливай мне про офицерскую честь и прочие глупости, все равно я тебе не поверю. Ты просто хочешь содрать с меня побольше. День-ги! Вот вокруг чего вся наша жизнь крутится, – генерал, похоже, оседлал любимого конька, у него даже глаза зажглись нездоровым, фанатичным блеском. – А все остальное – болтовня и притворство. За деньги, за настоящие деньги, в наше время любой что хошь продаст! Только некоторые врут, лицемерят, притворяются… Шибко правильных да благородных из себя строят, а копни поглубже да предложи им бо-ольшущие бабки… Я вот не вру. А если тебе кажется, что я мало предлагаю, то это можно обмозговать вместе. Ты, главное, сызнова вертолет отыщи и ящики подними, а я тебя не обижу. Никто ничего не узнает. Сделали дело – и концы в воду, хе-хе-хе!
– Думаете, – тихо спросил Павлов, стараясь не встречаться с генерал-майором глазами, уж слишком противно было, – никто и никогда до истины не докопается?
– Что-о? Какая, на фиг, истина?! Ишь, слово выкопал, прямо хоть в церковь, – Берсентьев откровенно издевался над этим дурачком, он просто не мог понять, как взрослый человек мог быть таким наивным, пороть явную чушь. Да ерундистика все, это он просто цену себе набивает!
А Сергей молчал, пытаясь справиться с приступом острого омерзения. Тем более что показывать свои настоящие чувства, свое отношение к генеральской философии категорически не стоило. Бог мой, разве такому что-то объяснишь, если для него совесть – давно уже звук пустой?! И это жадное животное – российский офицер? Далеко же мы за – шли… А с подобной философией Полундра не в первый раз сталкивался. И для себя все так же давно решил.
«Что есть истина?» – вопрос классический, евангельский вопрос.
Но стоит только забыть, заглушить то, что богом ли, природой – называйте, как хотите – изначально вложено в нас, и сразу же разверзается холодная, мертвящая бездна нравственного релятивизма.
А! Все позволено! Бога нет, сыра тоже нет, и вообще «Три к носу, ходи с бубен!». Какая, курам на смех, истина, когда все относительно? Какой, к лешему, «патриотизм», какая такая «офицерская честь», когда всем дорога в могилу?! Значит, вся задача – нахапать побольше, пока ползешь по этой дороге, а все остальное – дикие бредни и лицемерное ханжество.
Эта болотная, ржавая идеология начинает диктовать правила поведения, политику… Все начинает диктовать!
А заканчивается подобная диктовка предательством. Друзей, близких, любимых, Родины… Но в первую очередь – самого себя. Ходячий труп остается от человека.
«С ним все ясно, – подумал Павлов. – Это враг. Значит, как с врагом и будем поступать. Прежде всего надо ввести его в заблуждение относительно моих намерений. Не нужно, чтобы Берсентьев догадался, что я его раскусил! А разговор пора заканчивать, а то ведь не выдержу, сорвусь. Так бы и врезал от души этой сволочи».
– Я должен подумать, – он пристально посмотрел на генерала. – Такие вещи с кондачка не решаются. Даже если я соглашусь, то не хочу продешевить. Рисковать-то буду я. И еще: я уже говорил вам, что вертолет я потерял. На повторные поиски нужно время.
– Так думай скорее, не тяни, – с раздражением отозвался Берсентьев. – Что до времени, то не так его у нас много, как бы хотелось. Не одни…
Он прервал фразу, словно подавившись ею, но тут же махнул рукой и решительным тоном закончил: