Морской дьявол
Шрифт:
Хотел еще сказать, что сто тысяч долларов она ему стоила, но удержался. Подумает еще, где деньги такие взял? Заговорил о другом:
— Дай мне твой паспорт, и я пошлю адвоката, он оформит все нужные документы. Три–четыре дня, и ты войдешь в нее законной хозяйкой.
Дарья, опустив голову, молчала. Понимала: наступил момент, когда она к Марголису будет относиться иначе. Не сказать, что в ней вдруг проснулось чувство любви к Юрию, но иные чувства, и, как ей казалось, не менее сильные, горячей волной хлынули в ее сердце. Ее поразила, обезоружила царская щедрость молодого человека. Иметь собственную квартиру, да еще необыкновенную, красивую и просторную — да она об этом и мечтать не смела, думать не думала и, признаться, плохо себе представляла, как жить в ней будет, кого пригласит на новоселье и пригласит ли вообще кого–нибудь? Пусть уж лучше никто не знает, что есть у нее такая квартира. И даже мать родная… Если бы она была жива. Стоило бы ей узнать, как тотчас же дружки ее набежали бы, вся теплая компания: бомжи, пьяницы, художники, сидящие на Невском и рисующие за гроши гостей города. Вот эта последняя мысль бросила в жар Дарью, она повернулась к Марголису:
— Пойдем сегодня в оперу. Там, кажется, балет дают.
Марголис обрадовался, и они пошли за билетами.
Документы на квартиру оформили. Дарье выдали ордер, и она утром, придя на работу, позвонила Полине и попросила ее зайти к ней, в приемную начальника цеха. Курицына на работе не было, и они уединились в его кабинете. Дарья подала ей ордер. Полина читала: «Выдан Дарье Петровне Синицыной… Сто девяносто квадратных метров…»
Подняла на девушку глаза.
— Не понимаю, объясни пожалуйста.
— Ордер на квартиру. Сами видите…
— Видеть–то я вижу, но откуда он у тебя?
— Марголис подарил.
— Марголис? Наш банкир?..
Полина сидела в кресле у окна и смотрела на Дарью ничего не понимающими глазами. Слышала она от кого–то — не от Курицына — о том, что банкир ухаживает за Дарьей, два или три раза видела его в приемной, но серьезного значения этому факту не придавала. Дарья молоденькая, хороша собой, — ну, волочится мужик, хочет сорвать аленький цветочек. Однажды погрозила Дарье пальцем:
— Гони его!..
Но затем, идя по цеху в свою комнату, подумала: а, может, и стоит пофлиртовать с богатеньким; глядишь, и отломится что–нибудь от сдобного пирога. Но потом все–таки решила, что незачем девке портить свою репутацию.
Продолжала допрос:
— За какие шиши подарок этакий?.. Я в толк не возьму.
— Он мне руку и сердце предлагает.
— Вон–а–а… А он разве не женат? К нему, вроде бы, жена какого–то конструктора перебежала.
— Не знаю. Говорит, что не женат.
— Ну… а ты?
— Я?.. Еще не решила.
— Хорошенькое дело! Она не решила, а квартира царская уже в кармане. Тут что–то неладное. Может, у вас уж и близость…
— Никакой близости с мужчинами я не знала и знать не желаю. Моя мама хоть и пила, но крепко мне наказала: до замужества не балуй.
— Молодец твоя мама. Нам, дурам, теперь волю дали, так мы и вяжемся с кем попало. Всю породу русскую скоро изгадим. То–то уж ни гениев, ни героев у нас нет, и мужики не мужики, а мусор какой–то. Оттого и погибнуть русский народ может. Нам, женщинам, пора за ум браться и в большой строгости себя держать. Но вот — ордер, что с ордером делать? Это ведь не шутка — квартирища такая! А?.. Что ты думаешь?
— Не знаю, — проговорила Дарья тоном десятилетней девочки.
— Она не знает? Темнишь ты. Про себя уж давно решила. Говори, пойдешь за него замуж или как?..
Дарья пожимала плечами.
— У него фамилия… а лицо–то вроде русское.
— Ну, вот, пташечка, запела песенку! Я же по глазам вижу: все ты для себя решила. Ну, и ладно. Пойдем в жилуправление.
Скоро на работу пришел Курицын, Дарья отпросилась у него, и они пошли в жилуправление. Там Полина держалась в сторонке, а Дарья подала начальнице документы. Та долго рассматривала паспорт девицы, ордер и дарственную. Спросила:
— А родители? У вас есть родители?
— Нет, я сирота.
— Вы что же — одна здесь будете жить?
— Я выйду замуж.
— А до того как…
Из–за спины Дарьи выступила Полина.
— Любезная госпожа! Не слишком ли много вы задаете вопросов?
— А вы кто такая? — вспетушилась начальница, похожая на кувшин без ручки.
— Я — адвокат. Личный юрист госпожи Синицыной.
Кувшин сник и склонил голову над столом. Что–то долго писала, а потом вернула паспорт, но ордер положила в сейф. Подала ключи от входа в подъезд и черный брелок с золотой цифрой 3.
Дарья хотела идти, но Полина сказала:
— Верните нам ордер.
— Он должен храниться у нас.
— Мы снимем копию и вам принесем.
— Начальница нехотя отдала ордер.
Выйдя из конторы, поймали такси и поехали в район новых домов, построенных по особому проекту для современной элиты, в середине этих домов находился невысокий, из четырех этажей дворец. В центральный подъезд дворца они и вошли. Встретил их русоголовый богатырь с зелеными глазами, в черной форме непонятного значения, наклонился к Дарье:
— Вы будете Дарья Петровна Синицына? Прошу, пожалуйста.
И он провел ее к лифту.
Женщины заметили еще двух парней, — они, как бесплотные духи, маячили по углам просторного коридора, а в небольшом помещении за стеклом, — видно, бронированным, сидела девушка, модно одетая и очень молодая.
Дарья подумала: «Кто зря сюда не войдет».
Лифт поднял их на третий этаж. Тут провожатый показал Дарье, как открыть первую дверь, и вторую.
Ну, а что им открылось в квартире, описывать не станем. Скажем просто: залы, комнаты и салоны… Раньше такие можно было увидеть лишь во дворцах богачей или важных сановников. Впрочем, нет — и Полина, и Дарья были во дворце Меньшикова, — там даже в комнатах и покоях, где князь принимал царя, они не видели такого блеска и сияния. Тут каждая комната и зала отделывались мастерами из разных стран и по эскизам художников. Диваны, кресла и стулья обтянуты цветной и тончайшей кожей, а люстры, свисавшие с высоченных потолков — такие можно встретить лишь в кремлевских дворцах и театрах.
В самой большой комнате, похожей на танцевальную залу, Полина села на диванчик, окинула взглядом стены, потолок, мебель, покачала головой и сказала:
— Такие подарки не бывают без отдарок.
— Я замуж за него пойду, — тихо проговорила Дарья.
— Замуж?.. Но тогда ты должна будешь расстаться с Родиной и уехать с ним за границу.
— Почему?
Полина на этот вопрос ответила не сразу. Долго и печально смотрела на совсем еще юную девочку, а потом заговорила:
— Нелегко мне ответить на твой вопрос. Повязав жизнь с Марголисом, ты перестанешь быть русской и разделишь судьбу евреев, а их век на российской земле подходит к концу. Они теперь перетекают в иные земли — туда, где их хорошо не знают. У нас их до перестройки тоже плохо знали, а теперь увидели, и даже самые простые люди, в деревнях, тебе скажут, что перестройку, как и революцию семнадцатого года, нам евреи учинили, и Россию великую, что отцы наши собирали много тысяч лет, они же разрушили. А теперь вот голодом вымаривают, холодом вымораживают, водкой, пивом крепленым, наркотиками убойными травят. Теперь уже и по радио они сами нам говорят: семьдесят процентов министров у нас в России — не русские. Подумать только: в России не русская власть! А если бы в Израиле все министры были китайцы? Ты можешь такое себе вообразить? Ну, вот — не можешь, и никто такой нелепости представить не может, а у нас наяву такое. И как ты думаешь: долго это будет продолжаться?.. Ну вот, и я думаю: попрыгают они год–другой на экранах телевизора, наложат в свои бездонные карманы миллионы народных денежек, а там и деру дадут — подальше от нас, а за ними розыскные иски потянутся. Отлавливать их будут.