Морской князь
Шрифт:
Они чуть смущенно переглянулись между собой. Вернее, трое посмотрели на четвертого – Гладилу, который был постарше и успел повоевать в войске другого словенского княжества.
– Нет, нам просто хочется знать, чем будет командовать хорунжий Корней и кем ему быть без тебя? – решительно произнес Гладила, ничуть не стесняясь присутствующего в княжеском шатре Корнея.
– Хорунжий Корней будет моим воеводой-помощником, сам выберет себе по ватаге из ваших хоругвей, а, может, также по ватаге из ромеев и хазар. А после меня?.. А после меня ему придется взойти на мой погребальный костер – кто ж еще меня будет
Хорунжие посмотрели на Корнея серьезными запоминающими взглядами – всем им не шибко нравился этот вездесущий княжеский любимчик, и, получив насчет него столь исчерпывающие указания, они остались ими вполне довольны.
– Ну а старшим хорунжим быть тебе, Гладила. Всю неделю будешь управлять всем войском, пока я со своей ромейкой отдохну как следует.
Бывшие сотские заулыбались, и трое уже совсем не завидовали четвертому: поднимать, вести и останавливать на ночевку все войско – тут опростоволоситься легче легкого.
– Ты что такое им наговорил?! – напустился Корней на Дарника, едва хорунжие покинули шатер. – Они меня и в самом деле сожгут заживо и порадуются этому.
– Хочешь сказать, что ты не настолько мне предан, чтобы быть сожженным вместе с моим трупом?! – от души потешался Рыбья Кровь. – А я думал, что предан.
– Да иди ты! – не способный что-либо принимать близко к сердцу хорунжий аж на целый день обиделся за такую шутку на «великого и непобедимого».
Князя, в свою очередь, эти переговоры побудили прояснить отношения с Леонидасом и Амырчаком. Пока что все решалось между ними по общему согласию, но на захваченной противником земле согласовывать общие решения уже не годилось. В то же время, имея самый малый полк, все решать одному тоже было как-то не с руки. Требовалось что-то еще, что заставило бы всех окончательно признать его первенство. Поход к Гребню для этого был хорош, но мелковат и бескровен. К тому же Амырчака с Бунимом там не было.
По сложившемуся порядку, на военных советах в объединенном войске присутствовали шесть человек – по двое от каждого из полков. Теперь Рыбья Кровь представил седьмого:
– Это – Гладила, мой старший хорунжий. Я подустал все делать сам, он освободит меня для более важных дел.
Леонидас с Амырчаком восприняли это спокойно, зато Буним с Макариосом заметно напряглись – ведь их уравняли со вчерашним сотским. Корней, несмотря на свои надутые губы, как всегда, все подмечал и потом непременно выскажет по этому поводу свои наблюдения. Можно было переходить к главному:
– Меня сейчас больше всего беспокоит недостаточное подчинение воинов общему порядку. Полагаю, что нельзя делать так, чтобы наказание в трех наших полках было по-разному. В словенской земле князь – это не только воевода, но и судья. Поэтому я хочу, чтобы вы согласились, что всех воинов буду судить только я.
Леонидас переглянулся с Макариосом, Амырчак внимательно слушал перевод Бунима. Гладила, не все понимая по-ромейски, косился на Корнея, чтобы вести себя как он.
– А что будет с наказанием смертью? – спросил Буним.
Князь был готов к этому вопросу:
– Наказанные смертью всю ночь проведут связанными в ожидании казни, а наутро по просьбе Леонидаса или Амырчака я заменю им смертную казнь на другое наказание.
Тархан тут же согласился с этим, Леонидас, чуть поколебавшись, – тоже.
– А еще Корней пустит по всем трем полкам слух о моей кровожадности, – продолжал Дарник. – Что всякий поход я начинаю с казни двух-трех человек для наведения в войске должного порядка.
– А эти казни будут? – перевел для ромеев слова Амырчака Буним. – Тархан думает, что это правильное решение.
– А как именно Корней пустит этот слух? – заинтересовало Макариоса.
– Да уж как-нибудь пущу, – нехотя проворчал воевода-помощник.
Насчет самого похода у архонтов возражений тоже не имелось. Все согласились с князем, что лучше всего двигаться на юго-запад вдоль левых рукавов Итиля до самого Хвалынского моря, а дальше уже действовать по обстоятельствам.
О предполагаемых закупках у кутигуров шерсти и кож никто не вспоминал, щадя самолюбие князя. Дарник это прекрасно понимал, но вовсе не собирался возвращаться в Хазарию и Словению с поджатым хвостом, твердо намереваясь все же где-то на Итиле или на море обосноваться и, если ничего не выйдет с шерстью и войлоком, «осчастливить» своими набегами все хвалынское побережье.
Середина лета превратила окружающую равнину в выжженную пустыню, но вдоль реки оставалась хорошая зеленая кромка растительности, называемая по местному тугаями, где было вдоволь и травы, и камышей, и кустарника с деревьями. Дарник очень хотел, чтобы по самой реке его сопровождало хотя бы с десяток хазарских судов. Но оставшийся в Ирбени Самуил отказал ему в этом. Оказалось, что в полной власти Хазарского каганата здесь находится лишь основное правое русло Итиля. Все многочисленные левобережные рукава и речные ответвления принадлежали племени тудэ, которое подобно танаиским бродникам никому не желало подчиняться и благодаря своим войлочным юртам, закрепленным на бревенчатых плотах, и стремительным лодочкам из тюленьих шкур было среди непроходимых тугаев вездесуще и неуловимо. По неписаному закону, хазары даже рыбу могли ловить, только стоя на своем правом берегу, поэтому девять из десяти рыб на их столы поставляли именно тудэйцы.
Имея уже за плечами опыт общения с камышовыми народами, Дарник весьма надеялся подружиться и с этим независимым племенем. Но те, глядя из своей водной растительности на двигавшееся мимо огромное войско, не выражали особого желания даже показываться походникам на глаза. Впрочем, когда на стоянках воины закидывали в воду свои бредни и сети, им тоже никто не препятствовал – пусть полакомятся свежей рыбкой.
При внимательном рассмотрении обнаружилось, что дорога, по которой они шли, прежде была большим торговым трактом, где-то еще виднелись остатки караван-сараев и малых саманных городков.
– Сто лет назад тут проходил большой шелковый путь на восток, – объяснил Дарнику и Леонидасу Буним. – Когда арабы завоевывали Персию, здесь все процветало.
– А потом что, степняки все уничтожили? – скорее сообщал, чем спрашивал князь.
– И это тоже. Но арабы вскоре снова наладили Южный путь, и необходимость в Северном пути отпала.
– А разве хазарам для себя нельзя было его наладить? – по-ромейски деловито осведомился мирарх. – Или хазарам лень этим заниматься?
– Вот разобьем кутигуров, наверно так и будет, – неосторожно сорвалось у толмача-помощника.