Морской князь
Шрифт:
– Это именно так. У кутигур я беру серебро и баранов, чтобы защищать их от вас, у вас я буду брать золото и самоцветы, чтобы защитить вас от кутигур.
В шатре воцарилось тяжелое молчание.
Вало что-то шепнул на ухо Гадору. Тот сделал нетерпеливое движение плечом, потом все же, глядя на напарника, спросил:
– Сколько именно золота хочет взять князь Дарник за свою службу Хемоду?
– Сто тысяч дирхемов.
– Но во всем нашем городе не наберется и половины этой суммы.
– Эта сумма может быть выдана не только золотом, но и чем-то другим. Например, хорошими бревнами для строительства моего города неподалеку от Хемода. Я ведь собираюсь хорошо и долго защищать Хемод от кутигуров.
Последние слова князя окончательно добили переговорщиков.
– Мы должны передать твои предложения старейшинам Хемода. Завтра в полдень ты получишь наш ответ.
Аборики поднялись и откланялись, собираясь уходить. Но Дарник был в боевом расположении духа, чтобы дать им уйти просто так.
– Наши переговоры никак не должны помешать нашим военным делам. Если ваши воины попытаются исправлять повреждения, которые мы вам нанесли, наши камнеметы снова начнут стрелять. Лучше, если и вы и мы до завтра ничего не будем делать.
С этим пожеланием переговорщики в сопровождении Сигиберда покинули шатер.
Пока слышны были их шаги, Корней еще крепился, а потом все же расхохотался в полный голос. Глядя на него, засмеялись и остальные, хотя им было вовсе не до смеха.
– Почему ты сказал, что будешь защищать абориков от кутигуров? – первой возмутилась Калчу. – Ты же хотел захватить их город?
– Я и сейчас хочу, – не возражал князь. – Но зачем сражаться, когда все что нужно можно получить и без сражения. Или тебе сожженные трупы ваших детей дороже этого?
– Ты самый лучший переговорщик на свете, – от души похвалил Буним. – Я получил несравненное удовольствие. Если аборики согласятся, буду смеяться неделю подряд.
– А как именно мы будем защищать Хемод от кутигуров? – растерянно полюбопытствовал Ираклий.
Ответом ему был общий хохот, смеялась даже Калчу.
10
Переговоры растянулись на полных четыре дня. На второй день из городских ворот вышли два плотника и стали закреплять лежащие на железном остове мостков доски, чтоб по ним можно было ходить без опаски. Дарник решил считать это нарушением договора ничего не исправлять и скомандовал бродникам направить нарубленные кусты и деревья к городской стене. И вот по реке поплыл целый зеленый остров, направляемый с берега длинной бечевой. Аборики опомнились, когда этот остров вошел в правую протоку и намертво уперся в железные столбы мостков.
Пришедшие через час на переговоры Гадор с Вало были этим действием дарникцев глубоко возмущены.
– Ты же сам говорил, что не будешь ничего делать до окончания переговоров? – вполне уже по-свойски разорялся Гадор.
– Вы немножко нарушили, и я немножко нарушил, – объяснил Дарник.
В шатре были все те же переговорщики, что и накануне, только сидели уже без всякого напряжения, готовые получать чистое удовольствие от княжеского краснобайства.
– А зачем эти зеленые ветки? – подал голос Вало. – Чтобы перебираться по ним к стене? Для воинов с лестницами и оружием это невозможно. Гореть на воде эти зеленые ветки тоже не будут.
– С каждым днем переговоров эти ветки станут все более сухими. А если к ним добавить хороших дров и вязанок соломы да еще сверху полить ромейским огнем, костер получится что надо, – «приободрил» переговорщиков князь.
Больше всего хемодцев интересовало, в самом ли деле князь Дарник хочет строить здесь свой город и зачем?
– Лучшее место для богатого города трудно и придумать, – отвечал им Рыбья Кровь. – Это и путь из Хазарии на восток, в империю Тан, и путь с севера на юг, от Рипейских гор по реке и по Хвалынскому морю до Персии. Есть еще и третья причина: ваш Хемод. У вас самые лучшие кузнецы и ремесленники. Мы просто будем покупать у вас всякие товары и с большой выгодой продавать их в дальние страны. Кто ж откажется от такой прибыли? Будет всем невыгодно, если придется ваш прекрасный город уничтожить и потом мне самому восстанавливать то, что вы уже сделали.
– Уж не намерен ли ты брать с нас пошлины за то, что наши суда будут плавать по Яику?
– Пошлины будут небольшие, – «успокаивал» переговорщиков князь. – Одна двадцатая часть стоимости вашей руды мне, одна двадцатая кутигурам.
Аборики стали с этим отчаянно спорить и выторговали для себя полностью беспошлинное передвижение по Яику в обмен на запрет торговать с восточными и южными странами, а вот с Хазарией сами торговать можете сколько угодно, «разрешил» князь.
На третий день переговоры снова вернулись к плате за «службу». С утра Дарник получил известие от дозорных, что к Хемоду приближается его основное войско. Велел отправляться ему навстречу Корнею с наказом привести лучшую часть войска к городу в нужный момент и в нужном виде, чтобы окончательно пустить пыль в глаза и переговорщикам, и зрителям на городской стене, то есть всех хорошо там приодень, построй и, как только гонец от меня передаст сигнал, весело и бодро выходи прямо к моему шатру и со всех камнеметных колесниц не забудь снять навесы, пускай аборики тоже как следует порадуются им.
– Да, но тогда меня не будет на твоих переговорах, хочешь лишить меня последней радости? – шутливо манерничал воевода-помощник.
– Я посажу писаря, он все запишет и тебе потом покажет, – в том же тоне отвечал своему любимчику князь. И час спустя, как только увидел вышедших из ворот переговорщиков, послал к главному войску своего гонца.
Писарь действительно сидел в княжеском шатре, но записывал он не сами переговоры, а условия письменного договора. Хемодцы не соглашались, упрямились, придирались к каждой мелочи, но и Дарник был не лыком шит – за каждую свою уступку требовал уступки от противной стороны. Большой спор разгорелся из-за приречных и охотничьих угодий. Аборики хотели охотиться везде, где захотят, Дарник же ограничивал их охоту лишь левым берегом, мол, правый берег будет моей охотничьей территорией. Зато согласился на большой кусок правобережных пастбищ и сенокосов, куда без разрешения хемодцев не разрешалось заходить и ставить свои палатки и юрты ни дарникцам, ни кутигурам. Пашню аборикам разрешалось иметь тоже только на левом берегу.
В разгар их азартных криков раздался звук ромейской трубы, и все переговорщики высыпали из шатра наружу. На ристалище входило пятитысячное войско под дарникскими, хазарскими и ромейскими знаменами. Впереди на великолепном белом скакуне выезжал Амырчак со своими телохранителями. За ним вперемежку следовали камнеметные колесницы и повозки со съемными деревянными стенами, на лучших лошадях ехали дарникцы, стратиоты, хазары, луры. Без всякой заминки повозки и колесницы стали слаженно разворачиваться в повозочную ограду. Правда, слишком близко к камнеметам абориков, но кто ж решится покуситься на такое великолепное воинство?