Морской лорд. Том 1
Шрифт:
Я вышел на дорогу и приказал:
– Собрать трофеи!
Коню старшего рыцаря было лет десять, второму вороному – около пяти. Я выбрал второго, который еще не набрался дурных привычек. Жеребец сначала шарахнулся от меня и оскалил зубы, но я уже был не тем неопытным наездником, которого такое испугало бы. Взял его под узду крепкой рукой и подержал немного, пока конь успокоился. Удила мундштучные. Ремни узды и поводья очень широкие, с густо наклепанными на них металлическими бляхами, которые служили, как понимаю, для дополнительной защиты от рубящих ударов меча. На жеребце был глубокий чепрак – войлочная накидка на спину – с длинным, имеющим отверстия, нижним концом и надетый на седло, для переднего и заднего выступов которого имелись прорези. Подпруга проходила поверх чепрака. Стремена треугольные, а не полукруглые, к каким я привык в Византии. Я вскочил на коня, который возмущенно всхрапнул, а потом встал на дыбы. Убедившись, что от меня так просто не отделаешься, жеребец признал мое право скакать
Мои матросы быстро раздели крестьян и долго повозились с рыцарями. Добыча была связана в узлы, приторочена вместе с оружием и щитами к седлам. Только копья держали в руках. Умфра, близнецы и еще один матрос сели на лошадей. Мы с Умфрой остались в аръергарде, а остальных конных послал в авангард. Шестеро пеших гнали овец, часть отары, с полсотни голов. До поворота в лес двигались быстро, а потом я приказал снизить темп. Вряд ли в ближайшее время за нами будет погоня. Если вообще будет. Не думаю, что соседний рыцарь родня нашему, что захочет рисковать головой из-за чужих баранов.
Прилив только начался. Наш шлюп лежал в мягком иле, погрузившись в него на полметра, если не больше. На него поднялись двое матросов, спустились в трюм и сгребли сено к бортам. Еще двое занялись свежеванием барана и варкой мяса. Остальные погрузили в трюм четырнадцать овец. Затем завели на палубу перед мачтой двух вороных жеребцов. Там спутали им передние ноги и привязали поводья к мачте, возле которой свалили всю заготовленную утром траву. Чтобы лошади не шарахались в стороны, натянули по бокам два каната на высоте их туловища. На всякий случай я приказал никому не приближаться к жеребцам без крайней надобности. Между трюмом и банкой рулевого, сложили трофеи. Когда сварилось мясо, перенесли котлы на шлюп, отдали швартов, подняли якорь и сели обедать. На этот раз моя команда ела медленнее. Привыкают к хорошей жизни.
Затем я осмотрел трофеи. Копья у конных были немного меньше трех метров в длину и весили килограмма два с половиной. Такими можно бить, держа над плечом. Наконечники листовидные, сантиметров пятнадцать длиной, с ребром жесткости посередине. На выкрашенном в черный цвет древке сразу за острием прикреплен прямоугольный белый флажок с тремя зубцами и нарисованным черным кельтским крестом. В том месте, где его держишь, было углубление, обтянутое кожей. Заканчивалось копье еще одним наконечником, совсем коротким, чтобы втыкать его в землю. Крестьянские толще и тяжелее, скорее, пики. Мечи у рыцаря и его сыновей длиннее моего, но у же, поэтому весили столько же, примерно килограмма полтора. Напоминали спаты шестого века. Такими лучше биться на коне. Навершия в виде диска, крестовины прямые, но у отца концы крестовин загнуты под прямым углом вперед. Рукоятки туго обмотаны переплетенными накрест тонкими полосками кожи, чтобы не скользили в потной руке. Ножны изготовлены из дерева, покрытого кожей. На их оконечности ажурная металлическая защита, состоящая из U-образной полосы, защищающей край верхними концами, соединенными при помощи полосы в форме шеврона. Топоры рабочие. Все пять щитов были одинаковые: миндалевидной формы, из склеенных деревянных планок, вроде бы липовых, причем волокна следующего слоя были перпендикулярны предыдущему. Снаружи обтянуты кожей и оббиты покрашенными в черный цвет железными пластинами по краю и накрест и с большим железным умбоном в центре, отчего напоминали кельтский крест – крест с кольцом вокруг пересечения. Ирландцы ведь тоже кельты. Внутри щитов были натянуты ремешки, расположенные в виде четырехугольника, одна сторона которого служила для хвата рукой, а через противоположную продеваешь предплечье. Между ремнями и щитом была закреплена прямоугольная подушка, набитая конским волосом. Был еще ремень, который здесь называют гайдж, чтобы подвешивать щит через шею на левое плечо во время боя или забрасывать на спину, когда потребуются обе руки, а также после боя. Шлемы у отца и старшего сына одинаковые: без швов, выкованные из одного пластины, задняя часть длиннее, прикрывает затылок. Боковые и нижний концы крестовидной защитной пластины немного загнуты назад. У каждого шлема по ремешку, как у касок двадцать первого века, и еще по несколько, которыми привязывали, продевая через кольца, к капюшону. У младшего сына и солдат – кожаные двухслойные шлемы, набитые конским волосом, и похожие на шапки-ушанки. Кольчуга отца была длиннее моей и покрыта тусклой черной краской или лаком, с подстежкой капюшона из меха кролика, разрезами внизу спереди и сзади, чтобы удобно было сидеть в седле, и длинными рукавами, которые заканчивались варежками. На запястье рукава перевязывались кожаными ремешками, чтобы варежки не сползали. На ладонях варежек имелись отверстия, в которые можно высунуть руку, когда нужда в них пройдет. Весила кольчуга килограмм двенадцать. У старшего сына была похожа на мою – старая, короткая, без разрезов и варежек. Единственное отличие – отсутствие пятен ржавчины, потому что тоже покрашена. Под кольчугами у обоих были обычные рубахи из грубой парусины поверх шерстяных. С рыцаря сняли также кольчужные чулки – шоссы, которые подвязывались на бедрах кожаными ремешками. На младшем сыне и солдатах были кожаные доспехи – куртки из толстой вареной бычьей кожи. Еще меня заинтересовали подшлемные стеганные шапочки рыцарей, набитые пенькой, перевязи, выполненные в виде широких ремней, которые с двух сторон удерживали ножны с мечом и шпоры – простые длинные конические стержни на дужках, благодаря которым и еще кожаным ремешкам крепились к сапогам. Я решил взять из добычи четырех овец, обоих коней, пятеро копий всадников, оба седла, меча, щита, шлема и подшлемника, кольчугу отца, отдав взамен свою, шоссы и две перевязи и пары шпор. Поскольку две кольчуги дороже двух коней, моя доля будет даже меньше причитающейся мне половины. А если даже больше – льва делает львиная доля.
Прилив оторвал шлюп от грунта, и мы отправились в обратный путь. Ветер зашел против часовой стрелки, сменился на северный. Теперь он дул нам в левый борт – курс галфвинд. Шли со скоростью пять-шесть узлов. Лошади немного понервничали из-за качки, но вскоре привыкли к ней и успокоились, принялись есть траву. Я решил, что, если начнут буянить, убьем их и выкинем за борт. Видимо, почувствовали это и стали вести себя спокойно. Поскольку подходить к лошадям я запретил, вся команда собралась в кормовой части судна. Сидели на банках для гребцов и делились впечатлениями. Семеро из них впервые убили человека. Следующих они, скорее всего, позабудут, но первый останется в памяти на всю жизнь. Я тоже помню первого – тавра-разбойника. Хотя ярче застрял в памяти тот, из тела которого впервые вытаскивал болт.
Ночью лежали в дрейфе, потому что пошел дождь, небо заволокло тучами. Дождь прибил волну, шлюп стало меньше качать. Я спал, сидя под навесом. Рядом со мной на палубе в ряд лежали мои матросы. Трое на овчинах: две от овец, которых съели на пиру, а одна – сегодняшняя. Четвертая лежала под моим задом на банке рулевого. Ничего, скоро у каждого будет по отдельной.
За ночь ветер сменился на северо-западный и начал крепчать. Мы поставили паруса и полетели со скоростью не меньше восьми узлов. Позавтракали копченой рыбой, напоили лошадей. Один матрос спустился в трюм и отобрал у овец часть сена, которое они сильно затоптали. Овцы потерпят. Лошади обрадовались и такому сену. Ели они, однако, немало!
После полудня подошли у деревне. С час пришлось ждать, когда прилив даст подойти к месту швартовки. Потом перевезли на берег трофеи и овец. Лошадей выгрузим во время отлива, когда шлюп ляжет на грунт. На берегу сели в круг, посреди которого лежали трофеи. Рядом с нами стояли овцы. Они уже оправились от морского путешествия, принялись щипать короткую, объеденную до них, траву. Жители деревни, поприветствовав нас радостными криками, сразу отошли, чтобы не мешать. Я объявил, что хочу взять и дать взамен. Никто не возражал. Поскольку кольчуги были слишком ценными, не делились на десятерых, предложил продать их в городе. Ребята согласились, отдав мне кольчуги на хранение.
Когда кони оказались на берег, оседлал младшего. По привычке назвал жеребца Буцефалом. Второго повел на поводу. Вот я и экипирован, как рыцарь. Что бы дальше ни случилось, у меня теперь есть запасной вариант.
18
С утра я тренируюсь на коне. Учусь работать копьем и мечом и учу этому Умфру. На нем теперь кожаные шлем, доспех и сапоги со шпорами, которые принадлежали младшему сыну рыцаря, и вооружен его копьем, мечом и щитом. Все это по моему приказу было выделено ему из трофеев. Перебор возместит после продажи кольчуг. Делаю из Умфры оруженосца. Он это понимает и очень гордится. Пока остальные работают в поле, он вместе со мной на скаку колет копьем соломенные чучела и рубит лозу. На чучела нацеплены лохмотья, чтобы напоминали людей, и поставлены они плотным строем. Кони должны не бояться врезаться в толпу. После каждой нашей атаки ребятня возвращает чучела в вертикальное положение. Хотя к моему появлению здесь в деревне не осталось ни одной лошади, раньше они были. Старшие ребята уверенно скачут, когда я разрешаю прокатиться на жеребцах. Младшие не умеют. Им разрешается проехать на кобыле, поучиться.
Как мне рассказал Йоро, захваченные нами у рыцарей копья – самые распространенные. Более длинные копья, которые держат под мышкой и только направляют на цель, пока не применяются. Турниры уже проводятся, но сражаются на них отряд на отряд и бьются деревянными молотами или дубинами. Кузнец присутствовал в позапрошлом году на турнире в Честере. По его словам, восемь рыцарей унесли с поля боя на щитах, остальные отделались легкими ранами и ушибами. Поединков конных рыцарей один на один на копьях еще нет. Йоро даже не слышал о таких. Да, рыцари иногда используют копья, как таран, чтобы прорвать строй пехоты, но могут с этой же целью и метнуть его. На поединках чести обычно бьются пешими на мечах или топорах. Что ж, это упрощало мое обучение.
Первым делом я починил кольчугу рыцаря, продырявленную моим болтом. Йоро легко справился с этой задачей. Потом он подковал жеребцов. Как ни странно, оба были не подкованы. Следующие задания были потруднее: переделать шпоры, удлинив шейку и приделав к ней колесико с восемью большими зубцами, которое не травмировало бы коня, и стремена, сделав их по образу и подобию тех, какими я пользовался в двадцать первом веке. Ну, а выковать цепочку для крепления меча к поясу оказалось для него сущей ерундой. Цепочка нужна на тот случай, если на скаку выронишь меч.