Морской разбойник и торговцы неграми
Шрифт:
— Юпитер! — сказал он невольнику, — я замечаю, что ты совсем забываешь свои обязанности; во-первых, ты худеешь и изводишься, между тем как хороший невольник должен быть всегда толст и здоров для чести своего господина. Собаки мои, тебе порученные, также худеют день ото дня. А потому, убирайся вон из моего дома, и не осмеливайся показываться мне на глаза, бездельник!.. Ступай на завод работать!.. Атар-Гюль будет работать на твоем месте...
Бедный Юпитер печально склонил голову и сказал тихим голосом:
— Простите меня, хозяин, простите, только девять дней не так исправно исполнял я свои обязанности... а до сих пор...
— Правда, что до сей поры ты вел себя как усердный слуга, — возразил колонист, бросив кусок сахара Атар-Гюлю, который проворно поймал его ртом. — Но после того! черт знает, что с тобой сделалось! Я, право, не знаю, что удержало меня велеть засечь тебя до полусмерти... от чего ты так изменился вдруг?
Тогда Юпитер, с выражением глубочайшей горести и внутреннего страдания, произнес следующие слова:
— Девять дней тому назад любимый сын мой, маленький мальчик, пропал неизвестно куда, и я не мог отыскать его нигде!
— Сын твой пропал!.. — воскликнул честный Вилль, вскочив с дивана и замахнувшись прикладом ружья на Юпитера. — Сын твой пропал! Бездельник! Негритенок отличнейшей породы, стоивший, по крайней мере, триста франков! Ты не только извел моих собак, и сам изводишься, каналья, но еще осмелился и потерять своего сына! Да ты хочешь разорить меня, мошенник! Постой! Я дам тебе!.. Если завтра же ты не отыщешь своего сына, а через две недели не потолстеешь, то я велю отодрать тебя до полусмерти... ступай! Скройся с глаз моих. А ты, мой верный Атар-Гюль, поди сюда, вот тебе часы, которые я предназначал этому скоту; да послужит этот подарок тебе наградой и ободрением... а ты, подлец Юпитер! пропадай скорее отсюда или попробуешь, из какого дерева сделан приклад моего ружья.
Юпитер вышел вон, бросив свирепый взгляд на своего соперника, который радовался, как ребенок, приложив часы к уху и прислушиваясь к их стуку.
Вот каким образом Атар-Гюль попал в милость к колонисту.
ГЛАВА V
Бережливые хозяева, или Новый источник дохода
Я думаю, необходимо объяснить здесь почтенным читателям причину ненависти, которую Атар-Гюль питал к господину Виллю, который, по-видимому, не мог подобно Брюлару, поведением своим внушить этого ужасного чувства своему невольнику.
Вот от чего это произошло:
Недели через три после выгрузки Брюларом больших и малых Намаков в колонии, господин Вилль обедал у господина Бефри, богатого колониста.
За десертом, когда дамы удалились и место их заняли бутылки с мадерой, разговор обратился на негров, на плантации, сахарные заводы, барыши и убытки от того получаемые.
Бефри. Ну что, Вилль, скажите-ка, довольны ли вы своей последней покупкой? Как работают ваши новые негры?.. Привыкают ли понемногу?
Вилль. (Пустив в потолок облако табачного дыма и потом плюнув.) Нешто!.. порядочно... Я доволен ими... У этого проклятого Брюлара очень легкая рука... У меня издохло не более пяти душ... с тех пор...
Бефри. Черт возьми! Я, право, не понимаю, как может он отдавать их за эту цену? Откуда он таскает их нам?..
Вилль. Ну, что нам за дело до того, где он их берет... благо дешево отдает... Вали да Бога хвали!.. Вот он уже третий раз привозит мне негров и ни разу не надувал... Ах! нет!.. извините!.. Один раз обманул... этакий цыган проклятый!..
Бефри. Расскажите, пожалуйста, господин Вилль.
Вилль. Три месяца тому назад он всучил мне старого, дряхлого и совсем седого негра, выкрасив черной краской ему волосы и откормив его месивкой или болтушкой... черт знает чем... через три дня после его отъезда я посылаю своих негров купаться в море, и подмалеванный арап мой возвращается ко мне с белыми седыми волосами; через пять дней жир с него спадает и я вижу, что меня надули и что я купил старого и негодного к работе облома... однако этот старый черт ест ужасно как много, и я должен кормить его даром, без всякой пользы, а это не очень приятно, когда заплатили за него две тысячи франков.
Бефри. Ваш Брюлар просто вор и мошенник, но я употребляю некоторое средство весьма удобное не только для избежания напрасного содержания старых, негодных к работе негров, но еще и для возвращения в мою кассу заплаченного за них капитала.
Вилль. В самом деле?.. Расскажите, пожалуйста, что это за чудесное средство?
Бефри. Тут нет никаких чудес, дело очень простое. Вы знаете, что наше правительство платит две тысячи франков хозяину за каждого негра, наказанного смертью за разбой или воровство, для того чтобы хозяева не скрывали виновного от преследования законов, из опасения получить убыток...
Вилль. Ну так что ж?
Бефри. А вот что!.. Эти проклятые арапы, состарившись, имеют, верно, на душе все какой-нибудь грешок, иначе быть невозможно. Они такие мошенники и канальи! И потому никогда нельзя ошибиться. Вследствие этого, я представляю двух свидетелей, которые под присягой утверждают, что видели такого-то негра, совершающего воровство. Для большей улики я нахожу и доказательства. Его посылают в тюрьму, судят, находят виновным, осуждают на смерть и вешают... а взамен за эту падаль мне отсчитывают две тысячи франков.
Вилль (с отвращением). Черт возьми! Да это немножко того!..
Бефри. Уж не хотите ли вы корчить святого передо мной?.. А?.. Но вспомните, что вместо старого дармоеда, поглощающего у вас без всякой пользы значительный капитал... вы получаете чистые денежки!..
Вилль. Да, это правда... только мне кажется несколько жестоко... вешать!.. Гм!..
Бефри. Ах! черт возьми! если бы дело шло о человеке, то я бы не осмелился и подумать о таких вещах. Вы знаете мои правила, как я человеколюбив... Но негр, невольник, есть просто душа мужеского пола, единица, а не человек... что за беда повесить душу, или единицу?